Чудо в аббатстве

Он молча встал, оделся, и вместе мы вернулись в подземные галереи.

Пока мы шли, я рассказала ему, что случилось. Как я шла следом за Бруно, как он увидел меня и как в потайном помещении на него упала статуя Мадонны.

Валериан взял фонарь. Он знал подземные ходы лучше меня и поэтому шел впереди, я следовала за ним. Мы шли тем же путем, который я уже проделала один раз этой ночью.

Мы подошли к двери, но все усилия Валериана открыть ее были напрасны. Мы вернулись, и он отвел меня в скрипториум.

— Мы ничего не можем сделать, — сказал он.

— Возможно, это спасло бы ему жизнь.

— Его время пришло.

— Почему ты в этом уверен?

— Я понимаю в таких вещах. Чудо должно жить.

— Не было никакого чуда. Я доказала это, и поэтому он ненавидел меня.

— Кроме Бруно, никто не знал, как открыть дверь. Ему рассказал об этом аббат. Только аббат знал этот секрет, который он передал своему преемнику. Еще два монаха знали, как проникнуть в зал, но они уже умерли. Этот секрет принадлежал одному Бруно. Так было суждено.

— Теперь я знаю, где он взял средства для восстановления Аббатства. Это был драгоценные камни Мадонны. Должно быть, он продавал их.

Валериан кивнул.

— Эти камни надо было продавать с большой осторожностью, — сказал он. Бруно выждал время, прежде чем отправиться за границу и продать самый первый и самый маленький из них. И он выручил огромную сумму. Так что, когда ему нужны были деньги, он брал камень и ехал за границу.

Даже Валериан не знал, как монахи спустили Мадонну в подземелье. Она стояла на своем месте в часовне и вдруг исчезла. Считали, что это чудо, потому что через несколько дней пришел Ролф Уивер. Служивший аббату слуга-великан, возможно, отнес статую вниз. Он был силен, как четверо мужчин. После смерти аббата он исчез. Этот слуга мог помочь аббату и Бруно спрятал статую в потайном помещении. С точки зрения Валериана, это был единственный способ.

— Это конец. Я знал, что он приближается. Скоро настанет новое царствование, при котором мы не выживем. Это ответ Мадонны.

— Мы ничего не можем сделать? Если он жив…

— Он мертв. Я знаю это. Мы были с ним очень близки. Я не спал, когда вы пришли, — ждал, что меня позовут. Я попрошу вас об одном: возвращайтесь к себе и ничего не говорите о ночных событиях. Сохранить все в секрете?

— Так должно быть. Это к добру. Он ушел из этого мира так же странно, как и появился на свет, и в будущих поколениях люди будут говорить о чуде в аббатстве Святого Бруно, а это к добру. Я вернулась к себе и стала ждать утра.

* * *

Кейт прожила с нами весь этот год. Она не хотела возвращаться в замок Ремуса, где ее ждали упреки Кэри. В течение многих месяцев после исчезновения Бруно все ждали его возвращения. А когда он так и не появился, люди стали говорить: «Это было чудо. Он появился на Рождество в часовне Богородицы младенец в рождественских яслях — и исчез через тридцать шесть лет жизни». Это чудо никогда не будет забыто.

Кейт и я помирились. Поэтому, как обычно она это делала раньше, приходя ко мне в комнату, она рассказывала о событиях в стране: о том, что королева Мария умирает, и сердце ее разбито, так как ее муж, Филипп Испанский, пренебрегает ею, а она не может оправиться из-за потери Кале, и если умрет, то название этого города будет выжжено в ее сердце.

— Вероятно, там будет и имя Филиппа, — сказала Кейт, — если я могу себе позволить такой полет фантазии.

Кейт с каждым днем становилась все веселее.

— Мы не можем грустить вечно, — говорила она. Хани была счастлива, потому что ждала ребенка. Я настояла на ее приезде в Аббатство, чтобы я могла ухаживать за ней. Кэтрин начала оживать, но уже никогда она не будет прежней беззаботной девочкой.

— Кэтрин со временем все забудет, — рассуждала Кейт, — Кэри тоже и ты забудешь. Все забудут. — Она внимательно посмотрела на меня. — Как странно, что исчез Бруно. Как ты думаешь, он когда-нибудь вернется?

— Нет, — ответила я — Никогда.

— Ты знаешь больше, чем говоришь.

— Никогда не следует говорить всего, что знаешь.

— Я часто думаю, — сказала Кейт, — о том, где он брал деньги, чтобы создать все это. Я верю, он был на службе у испанцев.

— Мы должны во что-то верить, — ответила я ей.

* * *

В сентябре того же года умер император Карл, отец Филиппа Испанского. В своем завещании он призвал сына еще строже наказывать еретиков. «Значит, еще больше будут жечь людей», — говорили в народе. Настроение у всех было подавленным.

Но в ноябре умерла королева Мария, и новая государыня Елизавета была провозглашена в Хатфилде, где она жила так уединенно, что ее жилище можно было назвать тюрьмой.

Страна ликовала. «Мрачные дни кончились, — говорили все. — Больше не будут сжигать на кострах».

* * *

На барке мы отправились вниз по реке, посмотреть на триумфальный въезд новой королевы в Лондон. Кейт, Кэтрин, матушка, Руперт и я все вместе верноподданнически кричали: «Долгих лет королеве!».

Елизавета была молода, полна жизненных сил и светилась от счастья. Она сказала всем, что посвятит себя своему народу и своей стране.

И мы ей поверили.