Чудо в аббатстве

- Это было в первый раз. Раньше, хотя я и беременела, но избавлялась от ребенка с помощью моей старой бабушки. Если бы это совершилось впервые, может быть, я действовала бы по-другому. Но это был ребенок.., от монаха. Я испугалась. Поэтому я ничего не сказала.., ни ему, ни кому другому, а через шесть месяцев, когда это уже стало заметно, я пошла к моей старой бабушке, в лес. Она умная женщина. Она знала, что делать. "Уже поздно, Кези, - сказала она. - Приди ты три месяца назад, я бы Помогла тебе. А теперь это опасно. Ты должна рожать". Я рассказала ей, что это монашеское семя, и она засмеялась, она смеялась так долго и так громко, что я почувствовала себя спокойнее. "Иди обратно в дом, - сказала она, - носи самые широкие нижние юбки. Потом им скажи, что твоя тетушка из Блэк Хита заболела и зовет тебя Ты поедешь к ней на некоторое время". Я сделала так, как она велела, собрала немного вещей в дорожный мешок и отправилась в путь с человеком, якобы посланным моей теткой. Но я спряталась у бабушки и жила в ее домике; никто не знал об этом; она придумала, что сделать, когда родится ребенок. Бабка послала за Амброузом, и он пришел к ней в дом, хотя жил в затворничестве и это было нарушением его обета. Ребенок должен был родиться примерно в Рождество. Амброуз не хотел этого делать, но моя бабушка сумела убедить его. Он считал ее дьяволом в юбке, ибо верил, что продал свою душу сатане. Она искушала его. "Это твое собственное дитя, - говорила она. - Плоть от плоти твоей. Тебе захочется иногда видеть его, наблюдать за ним". Она сидела у огня, покачиваясь, и гладила кошку. Когда мальчик родился, наступило Рождество. Ребенка надо было положить в ясли, чтобы все подумали, что это Святое Дитя. Бабушка сказала, что монахи воспитают его в Аббатстве и, может быть, когда-нибудь он станет аббатом. Они сделают из него образованного человека, и он будет совсем не похож на незаконнорожденного сына служанки. Таковы были наши планы, и в канун Рождества я пронесла моего мальчика через потайную дверь, Амброуз взял его и положил в ясли...

Мы с Кейт молчали, пораженные. Мы не могли поверить. Бруно - Святое Дитя, чье появление стало чудом, которое превратило аббатство Святого Бруно из прилагающего все усилия, чтобы выжить, в преуспевающе, - сын монаха и служанки! Все же, хотя мы открыто возражали против этой фантастической истории, мы знали, что это правда...

- Ты - порочное существо! - закричала Кейт. - Все это время ты обманывала нас.., и весь мир.

Я думала, она ударит Кезаю. Она рассердилась; я знала, что ей невыносима даже мысль о том, что Бруно обыкновенный мальчик. Она глумилась над Святым Дитя, но все-таки хотела, чтобы он занимал особое положение, не смешиваясь с нами.

Кезая разрыдалась.

- Но сейчас я говорю правду, - сказала она. - И это самое порочное, что может быть. И теперь об этом знает весь мир.

- Кезая, - воскликнула я, - ты рассказала это.., тому мужчине'.

Она раскачивалась взад-вперед, охваченная отчаянием.

- Госпожа, я не могла не рассказать. Он послал за мной, чтобы я пришла в тот дом, где в Аббатстве принимают странников. Меня провели в комнату, и он приказал мне раздеться и лечь на кровать. Я так и сделала, я ждала его, потому что думала, что...

- Мы знаем, что ты думала, ты, шлюха! - крикнула Кейт.

- Но это было не то, - продолжала Кезая. - Он подошел, наклонился надо мной, стал грубо ласкать меня и сказал: "Ты больше уже не маленькая потаскушка, Кезая, но в тебе очень много осталось от шлюхи, а?" Я засмеялась, я думала, что это любовная игра, но он взял веревку и привязал меня за лодыжки к кроватным стойкам. Я сопротивлялась не слишком сильно.

- Ты думала, что это будет что-то новое в.., любовной игре, как ты называешь это? - спросила Кейт.

- Я так и подумала, госпожа.., пока не увидела кнут. Тогда я закричала, а он ударил меня по лицу и сказал: "Не шуми, сука". Я спросила его, что он еще хочет от меня; кроме того, что он уже имел, я больше ничего не могу ему дать. "О, у тебя еще есть кое-что, - сказал он. - У тебя есть кое-что, что я хочу, и ты мне дашь это, даже если для этого мне нужно будет тебя убить". Я очень испугалась, госпожа, даже кричать не могла, а он смотрел на меня, как дьявол, наклонясь надо мной, смотрел с вожделением, как мужчина смотрит на голую женщину, но такого вожделения я никогда раньше не видела. Потом он сказал:

"Ты имеешь какое-то отношение к монахам. Ты же не будешь отрицать, что такая женщина, как ты, не прочь немного пошалить за серыми стенами. У тебя уже достаточно было слуг, конюхов, садовников и всех путников, которые проходили мимо. И ты захотела немножко разнообразия, ведь так?" Тогда под тяжестью моего греха я начала дрожать, а он увидел это и засмеялся еще больше: "Ты мне скажешь, Кезая? - спросил он. - Ты мне скажешь все о вашем кувырканий на алтаре и в святых часовнях". Я закричала: