Чудо в аббатстве

В то время мы думали, что этих смертей будет достаточно, и были уверены, что государь, сильно любивший Кэтрин Говард, простит ее. Увы, этого не случилось. У королевы было слишком много врагов. Она была католичкой, как все в ее семье, а многие министры не желали влияния Рима на короля.

Ее судьба была решена, когда министры, прежде чем Его Величество смог помешать им, распустили слух о недостойном поведении королевы и за границей. Таким образом, была задета честь короля, он не мог простить ее и при этом сохранить свое достоинство.

Франциск I направил свои соболезнования. Он потрясен "обидами, неприятностями и волнениями, перенесенными его добрым братом и причиненными ему недостойным поведением той, которая еще недавно пользовалась доброй славой королевы".

Потрясенный, задетый и униженный (считается, что именно последнее стало причиной его гнева), король не вмешался и не спас Кэтрин, и бледным февральским днем пятая жена короля взошла на Тауэрский холм, где шестью годами ранее казнили ее кузину Анну Болейн.

Тишина опустилась на землю в тот ужасный день. Пять королев - двум дан развод, одна умерла в родах (и кто знает, какова бы была ее судьба, если бы она осталась жива?) и две обезглавлены!

Люди стали задумываться о том, что за чудовище сидит на троне. Теперь это был уже не красивый золотоволосый юноша, который тридцатью годами раньше был так романтически влюблен в свою первую жену-испанку, а тучный обрюзгший мужчина с багровым лицом, плотно сжатым ртом, с глазами-щелочками и гноящимися язвами на ноге. Когда король ехал по Лондону, люди опускали глаза, но, тем не менее, кричали: "Долгих лет королю!".

Они знали, что, каким бы он ни был, он их всемогущий покровитель.

Мой ребенок должен был появиться на свет в июне. Чем больше становился мой живот, тем сильнее меня охватывало нетерпение. Один из работников, который, как я подозревала, в прежние времена помогал брату Амброузу, разбил для меня за домом аббата маленький садик. Матушка давала советы по уходу за ним и посылала растения. Я все больше и больше привязывалась к своему садику. Я любила сидеть в нем с шитьем и наблюдать за игрой Хани. Ей было уже больше двух лет, и она стала очаровательным ребенком. Я рассказала ей, что скоро у нее будет братик или сестричка, и она постоянно спрашивала, когда же он появится.

Каждый раз, когда я встречалась с матушкой, она обязательно что-то советовала мне. Она стала часто навещать Аббатство. Мне хотелось знать, заметила ли она, что некоторые наши работники раньше были монахами, и рассказала ли она об этом Саймону. Я помнила о книге, которую видела в ее комнате. Если Саймон увлекался новой религией, то он мог навредить нам. Кроме того, я чувствовала, что он не простит мне отказа выйти за него замуж и того, что у меня есть Аббатство и Бруно. Но поскольку Саймон сам нарушал королевские законы, то был вынужден вести себя очень осторожно.

Однако матушка ничего странного не замечала. Ее интересовало только, как я ношу ребенка, и она настаивала на том, чтобы при первых признаках приближающихся родов я отправила посыльного в Кейсман-корт. Она тотчас же пошлет за повитухой и придет сама. Дело было только в том, не ошиблись ли мы при вычислении сроков. Если мы посчитали правильно, то повитуха будет в Аббатстве за несколько дней до предполагаемого события.

Стоял апрель - до появления на свет моего малыша было еще два месяца, когда я почувствовала, что Бруно изменился. Он стал рассеянным. Иногда я говорила с ним, а он не отвечал.

Я спросила его:

- Бруно, вся эта перестройка, должно быть, стоит очень много денег. Может быть, ты обеспокоен расходами?

Он удивленно посмотрел на меня:

- С чего ты взяла?

- Ты выглядишь озабоченным. Он нахмурился:

- Возможно, я беспокоюсь из-за тебя.

- Из-за меня? Но я чувствую себя хорошо.

- Нелегко носить ребенка.

- Тебе не следует бояться. Все будет хорошо.

- Я буду рад, когда родится наш сын - Мне страшно, когда ты так говоришь: "Наш сын". А что, если у нас будет дочь?

- Мой первенец должен быть сыном. Так и будет! - сказал он с пророческим видом. Я поверила ему.

Время от времени Бруно удавалось убедить меня в том, что он обладает особым знанием.

Я улыбнулась, чтобы угодить ему. Будет ли ребенок сыном или дочкой, я все равно буду любить его. Но если Бруно так страстно хочет сына, что же, я тоже буду надеяться на это.

- Я рада, что не надо беспокоиться о деньгах. Ты, должно быть, очень богат. Я знаю, что поместье пока не дает больших доходов.

- Я прошу, Дамаск, предоставь это мне.

- Мне не следует тревожиться, но, возможно, нам следует отложить строительство некоторых из этих зданий до тех пор, пока ферма и мельница не начнут приносить доходы.

Он рассмеялся и глаза его засверкали фанатичным блеском.

- Не сомневайся, я сделаю все, что наметил. Он подошел и поцеловал меня в лоб.

- Что касается тебя, то все, чего я хочу, - это сына.

- Потерпи немного, - ответила я.

Несколько ночей спустя я неожиданно проснулась и обнаружила, что Бруно нет рядом.