Чудотворец

— За убийство? — парень даже не удивился, только глаза чуть сузились, когда он задал этот короткий вопрос.

— По подозрению в убийстве, — корректно уточнил Дэниэлс, памятуя о двух федералах за спиной.

— Можно, я сначала пиво допью?

— Да, конечно. Валяй. Допивай, — шериф обошел задержанного и остановился за спинкой кресла. — Потом я сниму с тебя показания, а потом посмотрим, как там у вас обстоят дела с «Кадиллаками»…

— Эй, шериф, — вмешался Призрак, быстро отводя Дэниэлса в сторонку, — какие у вас основания для обвинения мальчика в убийстве?

— А что вам еще нужно? Мальчишка практически сам сознался.

— Да вы посмотрите, он же пьян!

— Ну, пьян. Но вполне соображает. Сэмюэл действительно соображал вполне сносно, хотя и медленно. Сейчас он внимательно разглядывал влажный фильтр сигареты, потемневший от крови. Потом закинул голову и с наслаждением затянулся.

— И давайте договоримся раз и навсегда, — жестко выговорил шериф. — Никаких сомнений в его вине нет и быть не может.

— Допустим. Вот только как он это сделал?

Ответом был тяжелый взгляд шерифа.

— Вы разрешаете мне с ним поговорить до ареста? — настаивал Малдер.

— Как вам угодно, — криво, одними губами, ухмыльнулся здоровяк.

Призрак метнулся назад, подтянул к себе стул, уселся верхом — так, чтобы смотреть прямо в глаза парнишке.

— Сэмюэл, я агент Малдер, это агент Скалли. Мы из ФБР.

Дана повторила движение Малдера лишь с легким запозданием и с маленьким отличием — на стул она села как все приличные люди. Призрак продолжал:

— Кажется, тебе здорово досталось? С этим трудно было спорить: огромный «фонарь» под глазом, несколько кровоподтеков и ссадин на скулах и подбородке, разбитый лоб, окровавленные лохмотья кожи на костяшках пальцев… И это только видимые повреждения. Что ж, может, и к лучшему, что парнишку отвезут сейчас в камеру. По крайней мере, его осмотрит полицейский врач.

— Наказание, мистер Малдер, — с непонятной надменностью заявил Сэмюэл.

— А по-моему, это варварство, — сдержанно произнесла Дана.

— Ну вы же наверняка знаете, — улыбнулся разбитыми губами юный пророк. — Сказано было: Он дает, и Он забирает обратно. Люди иногда гордятся мной, а иногда… Полезно, когда простые люди тебя избивают. Тогда у Господа Бога меньше забот.

— Каких забот? — не поняла Скалли.

— По унижению несчастного грешника.

— Виновного в убийстве? — подхватил Малдер, наклоняясь к парню и заглядывая ему в лицо.

— Да, сэр, — коротко ответил тот.

— Сэмюэл, но как это у тебя получилось? Как ты убивал?

— Очевидно, моя гордыня стала лазейкой для дьявола.

Малдер откинулся назад, пытаясь совладать с лицом. Гордыня была налицо: мальчик явно искренне верил в то, что говорил:

— Я замутил реку собственной веры. И мой дар подвергся порче. Теперь он осквернен и искажен.

— Значит, вы утверждаете, что способны убивать людей прикосновением, — вежливо перебила Скалли.

— Я много раз прикасался к больным и умирающим. Я чувствовал их болезнь и чувствовал, как она покидает их тела. А умирающие получали из моих рук даже жизнь. Господь дал мне этот удивительный дар.

— А все эти бриллианты и кольца вам тоже купил Господь? — Скалли позволила себе снисходительную усмешечку. — По-моему, в вашем поэтическом рассказе что-то пропущено.

Из состояния полутранса трудно перейти сразу к ярости, но неподдельный гнев сверкнул в черных глазах чудотворца, когда он выпрямился и обвиняюще провозгласил:

— Вы смеете сомневаться в силе Господней?

— Нет, — она покачала головой. — Я сомневаюсь в правдивости ваших утверждений.

Вспышка утихла, гроза так и не разразилась. Сэмюэл заговорил тише. Показное безразличие исчезло с его лица.

— Я видел больных в лазаретах и госпиталях, на улицах и в домах престарелых, я много раз видел, как болезнь пожирает смертные тела. Я вижу болезнь человеческую так же ясно, как вижу сейчас боль в этом человеке, вот в нем.

— Правда? — взгляд Призрака изменился — стал пристальнее и словно потемнел. — И что же это за боль, если не секрет?

Юноша прикрыл глаза, сосредоточился. Голос стал звучным, интонации — неестественно-торжественными, как у старой гадалки. Малдер уже досадливо передернул плечами, когда на него обрушился смысл слов, тяжело, по одному произносимых мальчишкой-пророком:

— Ваша боль… связана… с братом или сестрой… Это старая боль. Застарелая, — теперь он смотрел Малдеру в глаза. — Боль, которую годы так и не исцелили.

— Это что, фокус такой? — не выдержала Дана. — Что за надувательство?

Черт его знает, как он угадал, этот юный шарлатан, но совпадение получилось катастрофическое! Теперь Малдер ни о чем, кроме пропавшей Саманты, и думать не сможет. Хоть врачей вызывай!

— Нет. Это не фокус, мэм, — спокойно произнес мальчик, переведя взгляд на нее, и залпом отхлебнул полбанки пива.

— Я хочу услышать об этой боли поподробней. Расскажи мне, — попросил Фокс.