Чудотворная, или Страсти обыкновенные

– А вы, оказывается, большие шутники!

Сластенова с удовольствием наступила на розовую соломинку, которую не успел подобрать крепыш, в прихожей запнулась о лакированные ботинки, а на лестничной площадке плюнула на пол.

– Вся стена в иконах, а сами голову морочат!

Сластенова вышла из подъезда и на ближней скамейке раскрыла сумку, посмотрела на икону и тщательно упаковала.

Зато моей там нет и не будет…

9

Тренер догнал Сластенову возле киоска.

Очередь давно рассосалась – закончились помидоры.

Продавщица в расстегнутом халате стояла возле грузовика, в который двое парней швыряли пустые ящики.

Тонкие доски трещали и лопались.

Какая-то старушка с полной сеткой помидоров наблюдала за происходящим.

Сластенова поравнялась со старушкой, и в этот момент из-за машины выскочил тренер; одернул мастерку, заулыбался.

– Гниль одна.

Старушка повернулась к Сластеновой.

– Ели выбрала на засолку.

Сластенова смотрела на тренера, а тот хотя и улыбался, но ближе не подходил.

– Что, решили дать настоящую цену?

– Не обижайтесь на Иннокентия Иннокентьевича. Душа человек, но со странностями.

– Сразу бы и объяснили…

Сластенова повернула к витрине.

– Пока мы шли туда.

– Иннокентий Иннокентьевич однажды в трудный час здорово помог мне… Я тогда из-за нелепейшей травмы был вынужден оставить большой спорт… Жизнь есть жизнь, и никуда этого не деться…

Они уже почти прошли магазин, а позади все еще слышался треск падающих ящиков.

Тренер то забегал вперед, безуспешно пытаясь заглянуть в глаза Сластеновой, то шел сбоку, задевая кусты, выпирающие с газона на дорожку.

– Послушайте, а зачем Иннокентию Иннокентьевичу столько икон? Для спекуляции?

– Что вы… А насчет икон – так это у него главный смысл в жизни… Фанатик, одним словом, чистой воды фанатик… Когда вы пришли, он просто испугался, что ваша фанерка окажется лучше, чем есть у него в коллекции… К тому же мрачное настроение… Впрочем, когда вы ушли, он сказал, что ни капельки не жалеет, сказал, что если это истинная вещь, то ей место в музее – попробуй на глазок определи; к тому же и ошибка не исключается…

– Шутники…

Подошел троллейбус.

Сластенова опередила всех и, даже не оглянувшись на тренера, втиснулась на заднюю площадку.

Когда ее затолкали в угол, она увидела сквозь пыльное стекло тренера.

Крепыш по-прежнему стоял на краю тротуара.

Надо было заставить его проводить до самого дома…

Троллейбус дернулся.

За стеклом качнулась толстая веревка.

И сразу же Сластенова почувствовала, как на нее давят сплоченные пассажиры, – но водитель умело тормознул и салон утрамбовался.

У заднего окна возник просвет.

Сластенова успела спустить на пол сумку, прижать ее ногами к вибрирующей стенке и упереться руками в стекло.

Уже не было видно ни тренера, ни остановки, лишь тянулись вереницей гладкие бетонные столбы и ржавый кустарник, похожий на мотки проволоки, разматывался по газонам.

– Предъявите билетик.

Сластенова машинально обернулась на вкрадчивый голос и увидела совсем близко потное лицо и надвинутую до бровей выгоревшую беретку.

– Ты что, ненормальная?

Сластенова уперлась плечом в стекло.

– Кто же в час пик билеты проверяет?

– Пожалуйста, предъявите билетик!

Теперь беретка торчала под самым носом Сластеновой.

– Да в такой толкотне рукой не шевельнешь, а ты – билетик… Лучше бы работу транспорта наладили как следует…

Троллейбус остановился, и почти вся задняя площадка рванулась на выход.

Контролершу на мгновение отбросило в сторону, но вот она резко шагнула к Сластеновой.

– Ваш билетик!

– Вот привязалась…

Вдруг контролерша вцепилась в Сластенову, отдернула ее от окна – сумка осталась на затоптанной резине.

Обе протанцевали до ступенек и, рассеяв входящих, очутились на остановке.

– Сумка!..

Сластенова попятилась к троллейбусу.

– Там же сумка!

Контролерша крепко держала ее за обе руки, не отпускала.

Так они развернулись на месте, и тогда Сластенова увидела, что троллейбус отполз метров на десять.

– Штраф… три рубля… пожалуйста!

Контролерша освободила руку, поправила съехавшую набок беретку.

– Три рубля!

– Что теперь будет?

Сластенова смотрела на удаляющийся троллейбус.

– Что будет?

– Штраф…

– Да пойми же наконец!

Сластенова вдруг заплакала крупными, обильными слезами.

– Там… сумка… моя сумка… осталась… а в ней… зарплата… вся до копейки…

– Так чего же мы ждем?

Контролерша повернулась к дороге.

– Сказали бы сразу, а теперь догонять машину придется… Вернем вам сумку, не беспокойтесь, только штраф заплатите, хорошо?

Полчаса они без толку махали руками по обеим сторонам дороги.

Такси проскакивали мимо.

Троллейбус был уже далеко.

А в невзрачной сумке – осиротевший сверток и мятый кошелок с последним рублем и проездными талонами.

Но вот напротив контролерши тормознул частник.

Она заглянула в машину и замахала рукой.

Сластенова перед урчащим грузовиком перебежала дорогу, рванула дверцу и бухнулась на сиденье.

– Гоните… гоните… пожалуйста… гоните!

– Будешь гнать лихо – понесут тихо!

Частник улыбнулся, подмигнул, выразительно щелкнул пальцами.

– Нам нужен троллейбус бортовой номер сто двадцать.

Контролерша щелкнула ремнем безопасности.

– Номер сто двадцать…

10