Чудовища не ошибаются (СИ)

Но он молчал. Довольно долго молчал, просто смотрел на меня. Сначала в лицо, потом его взгляд спустился вниз, опаляя жаром грудь и бёдра. Мне стало неловко, захотелось прикрыться, но я понимала, что это глупо, поэтому не стала. Наверное, смотрит сейчас и удивляется — как вообще умудрился поиметь такую страшилу… Неэстетичный вид, да. Не модельный. Кости не гремят, в общем.

Разумовский так долго молчал, что я решила ему подсказать:

— Я уволена?

Брови босса поползли вверх.

— Нет.

Тут уже удивилась я.

— Но…

— Ты можешь помолчать? — выдохнул он. — Я после такого мощного оргазма еле соображаю.

— Опять молчать? Во время секса молчи, после тоже молчи…

— Да! — зарычал он и толкнулся бедрами вперёд. Я тут же вспомнила, что Разумовский до сих пор не вышел из меня, и охнула. А он как-то зловеще улыбнулся, наклонился и сказал: — По-моему, я кое-что упустил.

И поцеловал меня. Наверное, пытался подобным образом заставить замолчать. И ему это удалось…

Невероятный поцелуй. Не поцелуй, а половой акт какой-то… Его губы терзали мои, язык ласкал и утешал их, и я чуть не улетела в космос.

Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается. И Разумовский отстранился, вышел из меня и сделал шаг назад. Секунда молчания — а потом недоуменный вопрос:

— Олеся, что это?

Я приподнялась на локтях. Босс сжимал в руке снятый презерватив. В темноте — единственным источником света по-прежнему оставался монитор — я плохо видела, что там не так, но мне и не надо было видеть.

Всё понятно…

— Поранились, наверное.

— Олеся! — взревел он, швыряя презерватив в мусорку. Ой, зря… Уборщицы тоже люди. — Ты почему не сказала?!

Хороший вопрос.

— Вы сами велели мне молчать, — не смогла не съязвить напоследок. Всё равно ведь уволит…

Губы его дрогнули. А потом Разумовский шагнул вперёд и обхватил ладонями моё лицо. Пальцы зарылись в волосы, лаская их, и это было безумно приятно…

— Дурочка ты, — вздохнул он. — Прости… Прости меня… Я просто выпил лишнего, а потом увидел тебя… Давно ведь могла уйти сегодня, а сидела в приёмной, как будто я рабовладелец… Я просто проучить тебя хотел, чтобы ты не спешила выполнять всё, что я скажу. Ты сказала, что на всё готова, и я просто хотел, чтобы ты поняла — нельзя так отвечать, Леся! Я не собирался… Просто не смог остановиться.

Я понимающе кивнула. Не смог и не смог. Бывает.

— Я уволена? — уточнила я. Это был логичный вывод из монолога босса. Но Разумовский моей проницательности не оценил.

— Нет! — рявкнул так, что стекла задрожали и в ушах зазвенело.

Я помолчала немного, подумала.

— Как так — нет? — спросила тихо. — Ведь…

— Так, всё! — процедил генеральный, глядя в моё недоумевающее лицо. — Одевайся, и пойдём. Точнее, поедем.

— Спасибо, я сама могу доехать… — лучше уж метро, чем по пробкам стоять…

— Не можешь. Мы ко мне поедем.

Чего-чего?!

— Но… — начала я, и Разумовский вновь рявкнул:

— Хватит! Собирайся и…

И тут уже рявкнула я, не выдержав:

— Нет, не хватит! Я никуда с вами не поеду! Мне домой надо!

— Зачем? Просто предупреди родителей…

— Нет! — отрезала я. — Маме завтра рано утром в больницу, мне нужно будет проследить, чтобы папа поел и не спалил при этом квартиру. Он постоянно ставит электрический чайник на плиту, понимаете? Я не могу никуда ехать. Я должна быть дома.

Разумовский меня удивил. Я думала, он будет настаивать, но вместо этого босс наклонился, крепко поцеловал меня в плотно сжатые от отчаяния губы, и сказал:

— Хорошо. Поедешь домой. Но в понедельник чтобы была на работе. Поняла?

Я кивнула. Чего тут непонятного. Если Разумовский считает, что секс работе не помеха, то ладно — я тоже буду так считать.

А лучше думать, что это был просто сон. Просто сон, и всё.

Так мне будет легче… наверное.

Я всё же поехала с боссом. Не к нему домой, нет, просто в одной машине.

Он меня удивил. Я думала, уткнётся в свой планшет и сделает вид, будто ничего не было. Ведь если он хочет, чтобы я пришла на работу в понедельник, так и надо себя вести. Всё же он генеральный, а я его секретарша.

Но Разумовский меня удивил. Как только мы сели и поехали, он вдруг придвинулся ближе, обнял меня, прижал к груди, коснулся губами виска.

— Леся… я не сделал тебе больно?

Что я могла ответить?

Ведь на самом деле это ерунда. Дальше будет больнее.

— Ну… немножко.

Он чуть наклонился, поцеловал меня в щёку.

— Только больно было, Лесь? Приятно… не было?

Разумовский осторожно погладил меня по голове, зарылся носом в волосы… Зачем он это делает?

— Было… — я всхлипнула, когда он прижался губами к шее — уже не столько нежно, сколько страстно. — А вам… было приятно?

Он засмеялся, развернул меня лицом к себе.

Стало неловко. Леся, ты дура всё-таки. Кто же такие вещи спрашивает у мужика, который час назад в тебе кончил.

— Очень, — сказал Разумовский и вдруг поцеловал меня. Так крепко, как будто не поцелуй — печать на мне ставил. Коснулся языком нижней губы, чуть прикусил… Кажется, я застонала.