Чудовища, рожденные и созданные

Я отвожу сестрёнку домой через заднюю дверь и укладываю в кровать.

– Ты победишь, Корал, – говорит мне она, закрывая глаза. – Я знаю.

По крайней мере Лирия по-прежнему в меня верит.

Смаргивая слёзы, я возвращаюсь в конюшню.

Раньше я ещё могла отступить, но только не теперь, когда сестрёнка возлагает на меня надежды.

Я вывожу Златошторм на пляж, за конюшню, так, чтобы мы не мозолили глаза домашним. Нет смысла раздражать папу. Мы идём, хотя я чувствую, что мариленихе не терпится побежать к самому океану, будь выбор за ней. Убедившись, что она не устроит мне неприятности, я сажусь на неё верхом.

Земля уходит из-под рогов. Чёрный океан бешено плещется на краю мира рядом со мной. Разум крепко цепляется за ощущение чешуи, впивающейся в сухожилия. Жестокий ветер режет глаза, словно острые нити, пока я не начинаю яростно моргать.

Златошторм борется с ненасытностью своей природы. Шип на спине передо мной упирается мне в живот. Я сажусь поудобнее и подгоняю марилениху перейти на лёгкий галоп. Это прыжок веры, основанный на одной лишь азартной ставке, что она мне доверяет.

И она ускоряется.

Златошторм устремляется молниеносным порывом подобно змее, ускользающей от хищника в глубокой воде. На чудесный, зачарованный миг я оказываюсь в небе: расправив крылья, лечу по воздуху, и прыжок веры превращается в растущую надежду, озарённую светом тысячи солнц. Я смогу. У меня получится победить.

Столь же стремительно я опускаюсь обратно на землю.

– Достаточно, – шепчу я, отстраняясь от рогов. – А не то опоздаем.

Глава 6

Белое солнце жарит вовсю, расцвечивая проспект. Однако возбуждение, вызванное гонкой славы, горит ярче. Выкрики и смех разрывают воздух могучими клыками морских зверей.

Со зданий свисают плакаты, на время скрывающие трущобы острова. Лица чемпионов прошлых лет насмехаются над всеми, как бы говоря: «Там, внизу, вам самое место, смотрите на нас снизу вверх». Сегодня проходит грандиозный фестиваль, который плавно перетечёт в ночь.

Если бы не горгоны и аквапыри, грозящие выбраться на сушу, возможно, мы могли бы вести ночной образ жизни, спасаясь от жары. Вот только невидимый глазу вред солнца вынести куда проще, чем когти, разрывающие плоть.

Я крепче сжимаю привязь Златошторм из медной проволоки. Это такая часть сбруи, которая обхватывает тело мариленя и не даёт ему раскрыть воротниковый плавник. Здесь, в толпе, это особенно важно. Златошторм начинает нервничать. Клыки обнажены, взгляд сосредоточен.

Оклик за моей спиной мгновенно переходит в рукопашную. Неудивительно, что турнирные болельщики уже дерутся. В отличие от уличных банд, принимающих ставки, есть те, чью жестокость не спрогнозировать. Вражда некоторых тянется уже тридцать лет. Тогда кое-кто из фанатов, расстроенных тем, что возница соперников шёл впереди, швырнул металлические банки на трассу, и претендент получил сотрясение мозга.

Толпа вокруг потасовки растёт и увядает синхронно с силой ударов. Чем безжалостнее бой, тем больший ажиотаж вызывает у публики.

Мимо меня пробегает ребёнок с надувным мариленем на верёвочке и сразу же спотыкается, взвизгивая, когда понимает, что рядом с ним настоящий зверь. Друзья несутся за ним, с головы до пят в брызгах краски, и зазывают всех поглазеть на драку, а затем – на мариленя. Это не первый раз, когда на меня показывают пальцами. И не последний. Один из детей подбрасывает в воздух пригоршню зелёного порошка, и я уворачиваюсь от облака, закрывая рукой ноздри Златошторм. Она возмущённо всхрапывает, но гордо вышагивает рядом, словно ей к такому не привыкать.

Наверное, ей надоело находиться взаперти.

Не то чтобы это имело значение, выйди она из себя.

Протиснуться через узкие просмолённые улочки района Крейн – непростая задача. Люди таращатся. Златошторм артачится. Даже в тени тесных каменных зданий, где ей приходится поворачивать голову из стороны в сторону, чтобы рога не задевали стены, марилениха мерцает, как шелковистые чернила. Мы добираемся до задней двери Крейн, которая выходит в небольшой дворик. Крейн на кухне, шумно и неряшливо готовит праздничный ужин.

Она открывает дверь, одетая в рубашку с зелёным воротником и длинную, до пола, юбку в складку. Выглядит как земельщица (не считая полоски теста на щеке).

– Гонка славы так меня взбудоражила, что мне мерещится целый марилень у тебя за спиной?

– Я оставлю её во дворе, чтобы папе не пришло в голову отпустить её мне назло. А потом пойду зарегистрируюсь для участия в турнире.

Губы Крейн сжимаются в тонкую линию. Она говорит прямо:

– Что ж, тогда нужно прикинуть, как сделать так, чтобы ты действительно прошла.

У арены четыре входа. Один для Землевластителя, один для возниц, один для зрителей и один, ведущий в сводчатую галерею, которая выходит прямо на трассу. Галерея – место, где желающие принять участие в гонке собираются перед регистрацией.