Чудовища в янтаре-2. Улица моя тесна

— Садитесь, — распорядился Сварог отрывисто, присев к столу и бесцеремонно разглядывая незнакомца. На столе стояли тарелки с недоеденным жарким, солеными огурцами и хлебом, рядом пустая чарка. Лет сорока, с ранней проседью в темных курчавых волосах, стриженных коротко, «под каску», лицо, как у всех Топоров, обветренное, продубленное семью ветрами, глаза темные, умные. Он производил хорошее впечатление — вот только Сварог, порывшись в памяти, мог бы поклясться, что никогда его прежде не видел, никогда не встречались.

Вольный Топор, не чинясь, опустился на стул, тоже отделанный красно-белым орлецом. На правой руке у него, выше локтя, накрепко пришита нашивка из широкой полосы красного бархата, посередине украшенная эмблемой Вольных Топоров — медная голова каталаунского тигра с двумя скрещенными топорами. В давние-предавние времена голова была львиной, но с тех пор львы на Таларе повывелись. Ага, лейтенант. У Вольных Топоров были свои сержанты с капралами, лейтенанты, капитаны и полковники (генералов не имелось). Звания неофициальные, военные их просто-напросто терпят, когда поневоле приходится воевать бок о бок с Топорами, — словом, нечто вроде казачьих атаманов, есаулов и сотенных той поры, когда казаки еще вошли в состав русской регулярной армии.

— Занятно, — чуть усмехнулся Сварог. — Вы сказали, что меня знаете, но я-то, могу сказать со всей уверенностью, вас никогда прежде не видел… Как так?

— А я им сказал чистую правду, ваше величество, — Топор тоже усмехнулся, и от его ухмылки разошлась глубокая царапина в левом уголке рта, показалась капелька крови, на что Топор не обратил ни малейшего внимания. — Я же не говорил, что вы меня знаете. А вот я вас, точно, знал. Был в отряде Шега Шедариса, когда начался поход на Дике. Это я поджег и сбросил «кляксу», когда королева Сегура заняла главную башне Кортана. Вы к нам потом поднимались… конечно, не запомнили всех, но я-то вас не забыл… Так что смело можно сказать: я, как многие, вас знаю, это вы всех не упомните, да вам и нужды нет…

Он не врал.

— Понятно… — сказал Сварог.

— Ваше величество… А нельзя ли еще чарочку? Ваши лакеи мне плеснули воробьиный глоток, а после всего, что на Гарритальском поле случилось, душа просит доброй чарки. Я от такой соображения не потеряю и умом не поплыву, честное слово…

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Сварог. — Не первый год знаком с вашим братом…

Он извлек из воздуха добрую чарку келимаса, поставил перед лейтенантом. Тот взял ее, не высказав особенного удивления, молодецки осушил до дна, поморщившись, оторвал от ломтя кусочек хлеба, прожевал. Шумно выдохнул:

— Уфф… не пойло, не пиркет какой… Благодарю, ваше величество. Огонь по жилочкам, и бодрей себя чувствуешь — крови вытекло немало, как из резаной свиньи. Ну да дело привычное, кто и надеется в нашем ремесле остаться непокарябанным. Благодарю. Не подумайте, что я славословлю, оно и вам не надо, и мне не пристало, но у нас вас крепенько уважают. За все, что сделали. Вот я и решил к вам, не мешкая. Хорошо, ваши послушали, взяли с собой. Первый раз в жизни оказался в этой летучей штуке, ну да нас ничем особенно и не удивишь…

Усмехнувшись, Сварог извлек из воздуха и поставил перед ним бутылку с узенькой сине-красной наклейкой без надписей и рисунков. Сказал:

— Только наливайте себе понемногу, соблюдая меру… Хотите что-то мне рассказать?

— Иначе чего я здесь… Я подумал: когда еще ваши начнут уцелевших опрашивать. Если начнут… А дело серьезное… Я, с вашего позволения… — Он налил себе с четверть чарки и выпил уже степеннее, откусил огурец. — Никак нельзя было медлить или держать при себе. В общем, мы стояли до последнего, потом они нас смяли, убили капитана, к тому же знамя упало, вот мы с чистой совестью и отступили… да наутек пустились, что уж там. Главное, не позорно, все честь по чести…

Сварог понятливо кивнул. С обычаями Вольных Топоров он был хорошо знаком, главным образом благодаря Шедарису, хотя и другие внесли свою лепту. Топоры стоят насмерть и отходят только по приказу, либо увидев, что упало знамя, а это означает, что главный командир убит, войском больше никто не управляет, и без малейшего ущерба для чести можно не то что отступать, со всех ног бежать…

— Дрались пешими? — спросил он.