Чудовище

Разумеется, Вильяр ничего не сказал о черных ангелах и о том, кто был их отцом, но в остальном же он рассказал им все, и Хеннинг лишь уточнил некоторые детали. Он сказал, что Сага очень горевала о том, что умирает, оставляя своих новорожденных одних, и что он пообещал ей позаботиться о них. «И это оказалось не трудно, — сказал он, ласково улыбнувшись обоим слушающим его мальчикам. — Потому что вы так много значите для меня, вы оба!»

Может быть, поэтому Ульвар ограничивался только бранью в адрес Хеннинга?

Разумеется, мальчики знали о Саге. Им было известно из расказов Малин, что Сага приехала из Швеции и что ветвь рода Людей Льда, к которой принадлежала она, служили роду Оксенсштерн с 1600-х годов и что теперь эта традиция нарушена.

Малин получила письмо от графини Лоттен Оксенштерн, которая спрашивала, не сможет ли Сага вернуться обратно, потому что у графини теперь четверо детей и им нужна гувернантка. И Малин пришлось ей сообщить о трагической смерти Саги и о том, что она оставила после себя двух маленьких сыновей. В ответном письме графиня выразила свои соболезнования и приглашала обоих мальчиков в Швецию. Малин поблагодарила, написав, что будущее покажет, как поступить с мальчиками. А пока им и так хорошо живется у родственников.

Но она знала наверняка, что Ульвара они никогда не пошлют в Швецию. Они не желали зла семье графини, которая всегда так дружески относилась к Людям Льда.

Сама же она поддерживала добрые отношения со своими родителями, Кристером и Магдаленой. Они по-прежнему находились в услужении у рода Поссе, только с той разницей, что после того, как дочь Аренда Морица Поссе Шарлотта вышла замуж за камергера Адама Дидрика Рейтерскьоль-да, потомки Людей Льда стали служить роду Рейтерскьольдов.

Родители Малин хотели, чтобы она снова вернулась в Швецию. Но она была влюблена и хотела быть там, где был Пер Вольден.

Марко было нетрудно уговорить перебраться в будущий дом Малин. Как оказалось, он понимал, в чем состояла проблема: Белинде и Вильяру будет слишком трудно самим нести ответственность за Ульвара, хотя Хеннинг и находил с ним общий язык. Марко отлично понимал также личные проблемы Малин и обещал не спускать глаз с брата. Но ведь он большую часть дня проводил в школе…

Ульвара все ненавидели, а Марко любили и хотели быть в его обществе.

Безвестные поклонницы подбрасывали ему в школе записки, он был любимцем учителя, и даже мальчишки восхищались им. Он вел себя одинаково по отношению ко всем: спокойно, дружелюбно, с немыслимым для десятилетнего мальчика достоинством. И при этом он никогда не выпячивал свое «я», всегда держался в тени. «Этот мальчик не от мира сего», — вздыхали женщины, не подозревая о том, насколько они правы.

У Хеннинга сложилось определенное мнение о мальчиках.

— Марко не теряет времени даром, — постоянно говорил он. Он знал, что оба мальчика были предназначены для свершения каких-то дел. У каждого из них была своя цель. Хеннинг часто размышлял об этом. Но, как он ни бился, он не мог представить себе ту цель, устремляясь к которой Ульвар мог бы принести людям пользу.

Но вскоре у Хеннинга появилась новая тема для раздумий, на этот раз более личного характера.

9

В этот год на сенокосе им, как обычно, помогали соседи и друзья.

Были трудные годы, когда никто не хотел помогать им — когда призраки властвовали над Гростенсхольмом, но теперь все снова стало на свои места. Во всяком случае, пока Ульвар держался от всего этого в стороне. Если бы он тоже отправился на сенокос, все помощники тут же разбежались бы по домам.

В 1871 году им на сенокосе помогала одна молоденькая девушка. Она жила на вилле по соседству, и внезапно у нее появился каприз: ей захотелось поработать с крестьянами. «Это так увлекательно, мама, так необычно!»

Под вечер она явилась домой с мечтательным взглядом.

— Ах, разве это не чудесно, быть крестьянином? Подумать только, работать на земле, сеять хлеб! Спать на сеновале! Кормить маленьких, пушистых ягнят…

На это мать трезво заметила:

— Вставать на рассвете и кормить скотину. Стирать в ледяной воде воняющую навозом одежду. С утра до ночи возиться по хозяйству, зная, что никто это за тебя не сделает.

— Да, но это так прекрасно! Это как раз то, о чем я всегда мечтала!

— Неужели? На прошлой неделе ты говорила о том, что хочешь поступить в университет. Только потому, что, будучи девушкой, ты не имеешь на это права. А еще неделю назад на уме у тебя были балы в Кристиании.

Но дочь не слушала ее. Взгляд ее блуждал где-то, она видела перед собой красивого, уверенного в себе молодого крестьянина с Липовой аллеи. Того, кто отвозил на возу сено. Он перекинулся с ней лишь парой слов, но — ах! — каким привлекательным он был! Немного стеснительный, большой и сильный, он говорил уже басом и явно не знал еще женщин. Завтра она снова пойдет туда.

Хеннинг не мог не обратить на нее внимания. Она сияла, как звезда, среди одетых в темное работниц. Это была явно залетная птица.