Чудовище

— Правила обязательны для всех, Кайл. Без исключений.

— Да, сэр.

Я по-военному отсалютовал ему, запихнул скомканную бумажку в карман и вернулся на место.

— Ему бы в викторианскую эпоху жить, — шепнул я Линде.

— Кайл не решился сказать вслух, что он очень сожалеет о случившемся и такое больше не повторится, — сказала она.

Вокруг нас захихикали. Я видел, что почти никто не заполняет бюллетени. Трое ребят скатали такие же шарики и ждали, когда преподаватель повернется спиной. Кто-то делал из бюллетеней самолетики, кто-то складывал из них фигурки оригами. Некоторые просто не обращали на них внимания и набирали эсэмэски.

— Кстати, мы вообще можем не ходить на бал, — сказал я Линде. — Что мы там забыли?

— Нет, мы обязательно пойдем. И я хочу розу на платье. Цвет — по твоему выбору. Для бала я подобрала замечательное платье.

Учитель решил, что все, кто хотел заполнить бюллетени, это сделали, и начал урок. Нам с Линди не оставалось ничего иного, как сидеть и слушать давно знакомый материал. Все это мы изучили давным-давно, когда с нами занимался слепой Уилл.

Кстати, зрячий Уилл оказался куда менее снисходительным, что я ему и выложил по окончании урока.

— Нехорошо так относиться к старым друзьям.

Мистер Фраталли пожал плечами.

— Нехорошо показывать, что у тебя есть любимчики, даже если ты живешь с ними под одной крышей.

— Я же шучу. Ты прав, Уилл. Никаких любимчиков в классе. Тогда до вечера?

— До позднего вечера, — ответил Уилл, он же преподаватель из Таттл мистер Фраталли. — У меня сегодня занятия. Не век же мне учить таких оболтусов!

Как и мы, Уилл вернулся к прерванной учебе в магистратуре. Он мечтал стать университетским профессором. Отец написал ему такую характеристику, что на работу в Таттл его приняли с распростертыми объятиями.

— Тогда скажи, когда примерно вернешься. Мы разогреем пиццу.

— А по-моему, у вас такая нагрузка, что едва ли хватит времени заказать пиццу.

— Только не по литературе. После твоего домашнего обучения мы здесь отдыхаем.

После занятий мы с Линдой спускались в метро и ехали в Бруклин, где по-прежнему жили втроем с Уиллом в пятиэтажном доме. Отец предлагал мне вернуться в нашу старую квартиру на Манхэттене. Думаю, мы с ним оба облегченно вздохнули, когда я отказался. Вряд ли Линди было бы там так уютно и спокойно, как в Бруклине.

— Хочешь, сходим к Земляничным полям, — предложил я Линде.

Иногда мы забредали туда полюбоваться мозаикой и цветами.

— Поедем домой, — сказала она. — Мне нужно кое-что сделать.

Я кивнул. Какое это замечательное слово — «домой». Как здорово иметь дом, куда ты можешь возвращаться, где тебя любят и понимают.

Линди сохранила за собой комнаты на третьем этаже. Она говорит, что только там может нормально готовиться к занятиям.

Зеркало, починенное Кендрой, как всегда, лежало на почетном месте в моей гостиной. Я поднес его к глазам и сказал:

— Хочу увидеть Линди.

Увы, в зеркале отражалось только мое лицо. Теперь это было просто красивое старинное зеркало, не более того. Его волшебные свойства исчезли, зато последствия волшебства сохранялись. И главное волшебство — мы с Линди были вместе.

Я прошел на кухню, достал чипсы и налил стакан молока. Конечно, это не те обеды, какие готовила Магда, но теперь я точно знал, где в кухне что лежит.

— Где оно? — поинтересовалась вошедшая в кухню Линди.

— Оно — что? — спросил я, похрустывая чипсами.

— Платье Иды. Я собираюсь его надеть на выпускной бал.

— Так ты об этом платье мне говорила?

— Да. А чем оно тебе не нравится?

— Я вроде бы не говорил, что оно мне не нравится.

Я отправил в рот очередную порцию чипсов.

— Это из-за того, что оно старое? — насторожилась Линди.

Я покачал головой. Мне вспомнилось «бабушкино платье» Кендры и язвительные слова Слоан: «Вообще-то в нашем кругу принято покупать на бал новые платья». А я стоял рядом и ухмылялся. Сейчас я бы дал тому парню по морде.

— Понимаешь, это… наше с тобой… сокровенное. Не знаю, надо ли показывать его чужим.

— А может, тебе стыдно идти на бал с серой мышкой, вздумавшей нарядиться в какое-то старье?

— Как тебе не стыдно, Линди? Я по сто раз на дню говорю, какая ты красивая, а тебе все мало! Просто это платье дорого мне… как память.

— Замечательно. И в каком сейфе оно хранится? Наверху его нет. Только что искала. В коробке пусто.

— Оно у меня. В спальне под матрасом, — ответил я, отводя взгляд.

— А почему там? — удивилась Линди. — Слушай, может… ты сам в него наряжаешься? Может, поэтому ты не хочешь, чтобы я его надевала на бал?

Ну и язычок у этой «серой мышки»! С другой такой девчонкой я бы давно разругался в пух и прах.

— Подожди, я сейчас за ним схожу.

Конечно же, Линди не захотела ждать и отправилась вместе со мною. Я поднял матрас и осторожно извлек желтовато-зеленое атласное платье. Я помнил, как по ночам доставал его и вдыхал аромат духов Линды. Этого я не расскажу ей ни сейчас, ни через миллион лет.

— Вот. Можешь надевать.

Линди придирчиво рассматривала платье.

— Нитки с бисером порвались. Зря я с тобой спорила.

— Бисер можно заменить. А платье выстирать. Нет, пожалуй, лучше отдать в химчистку. Но сначала надень его.