Чудовище

А вот за то, что случилось после, я шкету едва бошку дурную не открутила. Воробья спасло только то, что я не знала, как мне попасть в эту чертову школу, не привлекая к себе внимания директора. Согласно запасному варианту доставки мелкого в Хогвартс, мальчик должен был вспомнить, что Носорожка в одной из своих бесконечных лекций упоминала о некоем магическом автобусе, который вызывается взмахом палочки. Денег с собой у Воробья хватило бы и на себя, и на рыжего (я настояла, чтобы он взял галеонов в банке с запасом). В крайнем случае, дети могли доехать до «Дырявого котла», а уж оттуда камином в Хогсмид. В самом крайнем — дождаться родителей Рона, но эта идея даже мне не нравилась. Однако ничего из вышеперечисленного не произошло. Когда я вышла в переулок, вместо того, чтобы махать палочкой, эта пара поросят села в Уизлевскую развалюху, завела мотор и пропала с глаз долой. Когда же и звук работающего двигателя растворился в белесом лондонском небе, я с шипением выдохнула, пообещав себе серьезно поговорить с мелким засранцем и, кажется, повторила ту фразу, что сказала лет семь назад где-то на севере Ирландии, когда впервые увидела свое отражение в зеркале.

Еще никогда я так не радовалась выпуску «Вечернего пророка»: маглы видели летающую машину, и об этом не могли не написать в магической прессе. Нигде не было ни слова о случившемся крушении, зеркало молчало и оставалось целехоньким — значит, дети благополучно либо сели, либо все же доехали до школы. Выкуривая одну сигарету за другой и молясь всем святым, чтобы с ребенком все было хорошо, я сидела рядом с зеркалом до глубокой ночи, ожидая, когда Воробышек сможет со мной связаться. Ждать, по здравому размышлению, было, конечно, бесполезно: у паршивца был уж точно непростой день, да и разборки с парочкой должны были быть нехилыми — однако ничего с собой поделать я не могла, все равно не спалось, несмотря на очередную дозу комплекса и зелья Ясме. Однако шкет, видимо, все же вспомнил, что где-то есть человек, который за него волнуется, и в третьем часу ночи в небольшом круглом зеркальце вместо моей хмурой физиономии показалась виноватая мордашка Воробья.

— Пааатти... — прошептал он и шмыгнул носом.

Угу, так я и поверила. Так, нахрен лирику...

— Привет, мелкий. Ты в Хогвартсе? Говорить можешь?

— Да, — удивленно ответил он.

— Цел, ничего себе не ушиб? У медсестры был?

— Все хорошо, к Помфри не ходил.

Buíochas le Dia agus Naomh Pádraig! (п/а: ирл. Слава Богу и Святому Патрику!)

— Завтра сходи, ради успокоения нервов тетушки Патти, лады? Ну и чудненько! Как отреагировали на ваше феерическое прибытие?

— Директор сказал, что еще одно нарушение — и нас из школы попрут.

— И все? А про барьер?

— Нет, ничего... А, приговорили к общественно полезным работам после уроков.

— Зашибись! Ладно, маленький, топай спать, поздно уже...

— А...

— Уши намну дома, поподробнее ты мне все расскажешь в другой день, сейчас иди спать, третий час ночи, а тебе завтра на учебу еще надо вставать.

Следующий сеанс связи мы с мелким договорились устроить через пару дней. Прошел он также глубокой ночью: в школе, вполне ожидаемо, творился полный дурдом. Летающий Форд сделал Воробья с Роном самыми популярными среди сверстников (и не только) людьми в школе, особенно на родном для них факультете. Немудрено: они там все через одного почти безголовые, а отдельные личности так и вовсе без «почти». Кроме усилившихся восхищения одних и зависти других в копилку раздражителей прибавились надоедливый фанат — одна штука — и учитель-идиот, также в единичном, слава тебе, Господи, экземпляре. Рассказ о том, как Гилдерой Локхарт провел свой первый урок, вообще сделал мой день. Да, Моль довыпендривался до группового колдографирования с ним, Воробьем, Колином Криви (тем самым новоявленным фанатом) и Локхартом. То, что получилось в итоге, было отдано Малфою неделю спустя, подпись «Самому восторженному почитателю» и два автографа — Поттера и Локхарта — прилагались.

Заодно я раскрутила шкета, чтобы он мне все же поведал, за каким лядом он сел в тот чертов Форд. Все оказалось просто: мелочь моя злопамятная нашел таким образом способ отплатить семье Уизли за месяц, проведенный в Норе. После публикация в прессе Артуру Уизли грозило служебное расследование. Самое меньшее, на что он мог надеяться — довольно крупный штраф. Узнаю Воробьиный стиль: если уж они соврали, что «так волновались, так волновались», то теперь уж точно поволнуются так, что дай боже.

— Ты хоть понимаешь, что тебя самого могли исключить из Хогвартса и лишить палочки? — спросила я.

— Да, — серьезно кивнул мне мальчишка, — но сломали бы мне палочку из остролиста, а жил бы я у Дурслей, в тысяче миль от школы и ее директора.

Несколько наивная уверенность птаха вызвала невольную улыбку. Милый, кто б тебе это позволил?..

— А Рон? Ведь и ему б тогда досталось...

— Ему был бы урок сначала думать о последствиях, а потом проявлять этот... инсатив, — жестко ответил Воробей. — Это он стал настаивать, чтоб мы отправились в школу на отцовом автомобиле, даже пункт из Уложения вспомнил.