Чудовище для красавца (СИ)

— Прекрасней исполнения слышать мне не доводилось, — еле слышно прошептал лорд, уверенный: его слова ушей до невесты не дойдут.

Химемия зарделась. Она услышала.

Наутро говорили только о ночном концерте. Кто играл – предположений было уйма. В одном сходились – не хозяйка инструмента, но и варианта с графиней не наблюдалось. Одни в уверенности были, что играла Пай. А почему бы нет, стеклянная гармоника редкий инструмент, а «серафимы», они же музыкальные стаканчики, любая служанка разложить по столу сумеет. Но вот сыграть не каждая сможет. Для этого нужен превосходный музыкальный слух, который развивать у Пай времени не может быть.

Химемия, не взирая на весь восторг от исполненной песни, испытывала смятение.

Её тревожил утренний туман и зыбкая кроваво красная черта на горизонте. И этот холод, пробирающийся с окна, и еле слышное карканье вороны. Удар топора и щепок стук. А в камине треск угля. И, будто в шутку, кот приволок из амбара крысу в дом. Да к сожалению, той тварью подавилась псина тетушки Эльнары. Вот уж кто крику поднял, дом перебудил. С того и началось волнение.

Графиня не видела беды, но чувствовала её. А кому в поместье этом беда грозила – лишь Химемия могла понять. И потому, решила не упускать сегодня лорда с глаз, и всюду следовать за ним.

— Так, это не смешно, — резко повернулся Леонар. Он столкнулся взглядом с будущей невестой, но не понял затаившейся в черных глазах тревоги. — Почему сегодня вы никак не оставите меня в покое?

Вместо ответа девушка спустилась с лестницы, откуда наблюдала, и вцепилась в край рубахи лорда, будто дитё за подол матери. О, как она этим его злила. Он не мог ни пойти к Онёр, ни отправиться в город по делам, и даже поехать на охоту. Она следовала за ним, ещё и близко-близко. Пугала Пай и знатную родню, и оставляла позади их пары шепотки.

Но злость, хоть и не пропадала, ум не туманила. Вела себя невеста больно странно.

— Что с вами?

Ответа он не ждал, да и не могла ему Химемия истолковать без слов. Стояла рядом и держала край рубахи и тряслась, как та подстреленная весною лань. Всё по сторонам глядела – откуда ждать беды?

— И почему сегодня?

Она вдруг посмотрела ему в глаза, и в черном жемчуге засиял надежды океан, но свет погас и очи опустились. Что хотела этим сказать графиня, лорд не понимал. Позволил и дальше тягаться за собой. Никакой работы с таким конвоем не выходило, и к вечеру мужчина отказался от встречи за приличествующей знатным господам беседой, и пал на ложе солдатом на поле боя. Желал он одного – заснуть.

Ему не дали. И ладно бы Онёр, – его любимая как сквозь землю провалилась. И если днём ещё Пай отвечали, где она и чем так сильно занята, то к вечеру лишь разводили руками.

По хрустящей белой насыпи приехала чёрная карета. Слегка изношенная и издающая неприятный скрип от непривычной тяжести на ось. Возничий встал и пнул скрипучее колесо, и только после помог наружу выйти трём людям.

Один весь в шрамах – страшный, жуть. Второй лысый, но не стар. Третий зевал от скуки и выглядел обычно. Все трое были в темных одеждах и с белыми платками – знак дозволения богов. Не то храмовники, не то из королевской службы.

Они прошли по дороге навстречу дворовому и очень вежливо вопросили хозяина дома. Леонар наблюдал из окна, как отец провожал гостей в дом. Поздний визит не удивил: последние дни служители света часто посещали дом для обсуждения предстоящего венчания, с которым Леонар смирился. Подумаешь, свадьба – это ещё не конец жизни, и Онёр права, их любовь никуда не денется.

С прибытием гостей Химемия забеспокоилась сильнее. Хотела даже что-то показать Леонару жестами, но опустила руки. Померила бесшумными шагами комнату и вышла, чем удивила. Весь день тягалась следом, а тут ушла. Прошла до библиотеки и села в кресло ждать. Сын виконта обрадовался долгожданному покою, думал было уже спуститься и поискать любимую на кухне, как в дверь тихо постучали.

То был отец и был он обеспокоен.

Леонар почти что изумился. Виконту не престало поздней ночью без причины беспокоить, на крайний случай он мог послать слугу, а раз отец пришел своими ногами, то дело важное и деликатное.

— Иди за мной, — коротко и властно приказал он. Сын ослушаться не думал. Хотел спросить, но воздержался, и до последнего считал виною суматохи проблемы с фабрикой: а вдруг сгорела!

Причина оказалась невероятной.

— Графиню обвиняют в колдовстве, — коротко пояснил Манс Фаилхаит. И в озвученное можно было бы поверить, не скажи он следующего: — Будто она тебя приворожила приворотным зельем.

В колдовстве обвинить Леонар невесту мог, к тому же с удовольствием. Но себя в приворожении – увольте. Сын состроил столь яркую гримасу, что отец легко её прочел:

— Вот и я считаю – ложь. Она в библиотеке, с ней три человека от королевской службы. Просили привести тебя.