Чудовище должно умереть

Начинаю чувствовать, что развитие событий выходит из-под моего контроля. Для такого вечно колеблющегося и рефлекторного типа, как я, единственный способ что-то совершить — это организовать все таким образом, чтобы обстоятельства сами подталкивали его к действию. В древних изречениях типа «сжечь все корабли» и «перейти Рубикон» явно заложен глубокий смысл: думаю, Цезарь тоже был невротиком. Да и вообще гамлетовская рефлексия свойственна большинству великих деятелей, взгляните на Т. Е. Лоуренса.

Я просто боюсь думать о том, что связка Лена-Джордж может завести меня в тупик: страшно даже представить, что тогда придется начинать с самого начала. А тем временем мне предстоит еще куча дел. Я должен создать личность Феликса Лейна для самого себя: его родителей, его характер, историю его жизни. Я должен полностью перевоплотиться в Феликса Лейна, в противном случае Лена или Джордж заподозрят недоброе. К тому времени, когда я этого добьюсь, моя борода достигнет совершеннолетия, и тогда я нанесу свой первый визит в компанию «Бритиш регал филмс инк.». До того момента вести дневник не буду. Мне кажется, я выработал правильную тактику уцепиться за Лену. Интересно, понравится ли ей моя борода — один из героев Хаксли уверял, что мужская борода действует на женщин возбуждающе — проверим, прав ли он.

20 июля

Какой день! Впервые отправился на киностудию. Куда охотнее попал бы в ад или в сумасшедший дом! Головокружительное возбуждение, кромешный ад и фантастическая искусственность во всем: все представляется как в двухмерном кошмаре — люди уже не кажутся созданными из костей и плоти, они не более чем движущиеся тени. И над всем веет страшное видение: если это не электрокабель, то — ноги одного из скопища фантастических существ, которые сидят здесь целыми днями, шевеля хищными щупальцами — как зловещие и жалкие создания Дантова преддверия ада.

Но лучше расскажу все по порядку. Меня встретил Кэллехен, парень, которому меня представил Хоулт, — с очень бледным, худым, словно изнуренным лицом и со странным фанатичным блеском в глазах; очки в роговой оправе, серый джемпер с высоким воротом, вельветовые брюки; весь какой-то грязный, неопрятный и издерганный — настоящая карикатура на киноадминистратора. Профессионал и деятельный человек до кончиков пальцев (которые у него темно-желтые — он сам скручивает себе сигареты и, пока курит одну, начинает свертывать следующую — самые беспокойные пальцы, которые я когда-либо видел).

— Ну, старина, — сказал он, — хотите посмотреть что-нибудь конкретное или обойдем весь этот бедлам?

Я выразил предпочтение ознакомиться целиком со всем бедламом. Исключительно по собственному неведению. Казалось, наше путешествие по киностудии никогда не кончится. Кэллехен без остановки сыпал техническими терминами, пока мой мозг не стал напоминать усыпанную кляксами бумагу на столе в почтовом отделении: я только надеялся, что борода скрывает мою тупость: когда я умру, на моем сердце обнаружат сакраментальные термины «угол камеры» и «монтаж», значение которых я так и не постиг. Тот небольшой запас восприимчивости, с которым я явился, вскоре был совершенно истощен постоянным сражением с яростно цепляющимся за мои ботинки кабелем, с попытками ослепить меня вспышками дуговых ламп и окончательно подкошен ожесточенной перебранкой подсобных рабочих: перед здешней манерой выражаться ругань грузчиков или какого-нибудь сержанта кажется изящной речью члена Лиги Непорочности. И все это время я пытался высмотреть Лену Лаусон, все более затрудняясь упомянуть ее имя в небрежном разговоре.

Однако во время краткой остановки на ленч сам Кэллехен и дал мне эту возможность. Мы беседовали о детективных рассказах и о невозможности создать фильм на базе лучших из них: он читал два-три моих детектива, но его совершенно не интересовала личность автора — я же готовился отразить возможные неудобные вопросы с его стороны, — однако Кэллехена интересовали только технические вопросы (что он, естественно, именовал «техникой»). Разумеется, Хоулт сказал ему, что я подыскиваю декорации и детали нового триллера. Вскоре он поинтересовался, почему для своих исследований я выбрал «Бритиш регал»: я сразу увидел блестящий шанс и сказал, что «Коленки горничной», последний английский фильм, который я видел, был сделан на этой студии.

— Вот как! — сказал он. — А я бы сказал, что вы из тех, что сбежали бы, как от чумы, от компании, которая снимает такую халтуру.

— Где же ваша корпоративная гордость? — сказал я.

— А чем здесь гордиться — нижним бельем и юмором биржевых маклеров? Был бы хоть фильм приличным!

— Эта девушка… как ее… Лена Лаусон показалась мне неплохой актрисой. По-моему, она далеко пойдет.

— А, ее выдвигает Вейнберг, — мрачно сказал Кэллехен. — Начиная с ног и все выше и выше, вы меня понимаете. Да, она вполне подходит, чтобы на нее вешали нижнее белье. И конечно, мнит себя второй Харлоу: у них у всех мания величия.

— Капризная?

— Нет, просто глуповата.