Чудовище должно умереть

— Ладно, допивайте и пойдем поиграем в малый гольф.

Закусив губы, Лена резко встала. Джорджия метнула на Найджела быстрый взгляд, значение которого он правильно истолковал: «Пойдем-ка и мы, нечего нам тут маячить перед этой парочкой, но почему он не хочет оставаться с ней наедине?»

«И правда, почему? — размышлял Найджел. — Если Блаунт прав и Лена подозревает Феликса в убийстве Рэттери, можно было бы понять, если бы она чувствовала себя неловко в его обществе — боится услышать из его уст подтверждение своим подозрениям. Но фактически все наоборот. Это он ее избегает. Даже за обедом создалось впечатление, что он старается держаться от нее подальше: в его тоне появлялись резковатые нотки, особенно когда он обращался к ней, которые словно предупреждали — подойди только ближе, и ты обожжешься. Все это очень сложно, но Феликс и есть сложная натура, я начал это понимать. Думаю, настало время выложить на стол несколько карт посмотрим, как они будут реагировать на откровенный разговор».

Итак, после окончания игры в малый гольф, когда они расселись на пристани, глядя на мерцающую под ними в темноте реку, Найджел завел разговор об убийстве:

— Обличающий документ уже в руках полиции, думаю, вам приятно будет об этом узнать. Блаунт принесет его сюда сегодня вечером.

— Что ж, думаю, для них полезно узнать самое худшее, — спокойно сказал Феликс, и в его голосе прозвучали нотки смущенного удовлетворения. Затем он продолжал: — Думаю, теперь, когда эта маскировка бесполезна, я могу сбрить бороду. Никогда терпеть не мог бороду — вечно волосы лезут в тарелку, наверное, я слишком брезгливый.

Джорджия не поднимала глаз: шутливый тон Феликса покоробил ее, она еще не поняла, нравится ли он ей.

Лена сказала:

— Может девушка поинтересоваться, о чем вы говорите? Что это за «обличающий документ», например?

— Дневник Феликса, вы же знаете, — быстро сказал Найджел.

— Дневник? Но зачем?.. Не понимаю. — Лена беспомощно взглянула на Феликса, но тот отвел глаза в сторону.

Она казалась полностью озадаченной. «Она, конечно, актриса, — подумал Найджел, — и способна изобразить это вполне правдоподобно, но я готов поспорить, что она впервые слышит о дневнике». Он продолжал свое испытание:

— Послушайте, Феликс, нам нет смысла продолжать это недоразумение. Разве мисс Лаусон не знала о дневнике… и обо всем остальном? Не стоит ли вам…

Найджел и не предполагал, что явится результатом этого углубления в опасную тему. Произошло то, чего он менее всего ожидал. Феликс выпрямился на стуле и, пристально глядя на Лену взглядом, в котором, казалось, смешались теплота, цинизм, бравада и холодное презрение — к ней или к себе самому, рассказал ей всю историю про Марти, про свои розыски Джорджа, про дневник, который он прятал под рассохшейся половицей в своей комнате у Рэттери, и про свою попытку убить Джорджа на реке.

— Так что теперь вы знаете, что я за человек, — наконец сказал он. — Я сделал все это, кроме убийства Джорджа.

Он говорил ровным голосом, объективно излагая все перипетии этой истории. Но Найджел видел, как он дрожал всем телом, словно человек, долго пробывший в ледяной воде. Когда он закончил, наступила долгая тишина: у берега плескались волны, шотландская куропатка подавала свой пронзительный голос, в отеле монотонно бормотало радио. Но между членами небольшой группы на берегу реки молчание натянулось, как обнаженный нерв. Лена сидела, напряженно выпрямившись и крепко вцепившись руками в сиденье: она оставалась в этой позе все время, пока говорил Феликс, только иногда у нее шевелились губы, как будто она пыталась догадаться, что Феликс скажет дальше, или помогала ему это выговорить. Наконец она вся сникла, сразу став маленькой и несчастной, губы ее задрожали, и она крикнула:

— Феликс! Почему вы раньше мне об этом не сказали? Господи, почему?!

Она жадно всматривалась в его лицо, которое по-прежнему было строгим и неумолимым. Казалось, он не замечал ни Найджела, ни Джорджию. Феликс ничего не ответил, по-видимому решившись полностью отстраниться от нее. Она вскочила на ноги, заплакала и побежала к отелю. Феликс не сделал попытки последовать за ней…

— Вся эта твоя тайная дипломатия заставляет меня гадать, — сказала Джорджия, когда позже они оказались в своем номере. — Ты намеренно спровоцировал эту душераздирающую сцену?

— Я жалею об этом. Я совершенно не ожидал, что все так обернется. Тем не менее это доказывает, что Лена не убивала Рэттери. Я уверен, что она не знала о дневнике и что она любит Феликса. Так что существовало два препятствия для убийства. Конечно, если это было совпадение, — продолжал он, отчасти обращаясь к самому себе, — это могло вызвать ее фразу: «Почему ты не сказал мне об этом раньше?» Интересно…