Чудовище Южных Окраин

— Вот! — торжествующе воскликнул травяной. — И никто не видел. Поэтому декларация нашего диспута — это выдающийся шаг на пути предотвращения хождения по траве ногами. — Он помолчал немного и добавил:

— У нас на очереди — предотвращение вытаптывания водорослей…

— Ну, поехал, — тоскливо перебил его Гримнир. — Он теперь до ночи завелся.

Травяной посмотрел на Гримнира снизу вверх своими печальными и бесстрашными глазами подвижника.

— На последнем семинаре ты вел себя ужасно, — сказал он. — Если так будет продолжаться, Один, то в следующий раз мы выставим тебя с треском.

Гримнир насмешливо присвистнул.

И кто-то свистнул ему в ответ. Я вспомнил, что именно этот звук и разбудил меня.

— Кто это там свистит? — спросил я, и вдруг меня осенила догадка. — Уж не Густа ли?

— Она самая! — ответил Гримнир, с любопытством ползая по мне взглядом. — А ты уже и с Густой знаком?

— Я видел ее на болоте, — сказал я. — Зачем вы ее поймали?

— Это подарок герою, — сказал травяной своим унылым голосом. — От благодарных Южных Окраин, избавленных им от Чудовища.

Густа засвистала марш шахбинских ветеранов. У нее это здорово получалось. Она даже фальшивила на тех же нотах, что и Исангард. Гримнир заржал от восторга и принялся тыкать в Густу своим корявым пальцем. Послышался плеск, и рыба замолчала.

— Уйди от невинной твари, Один, — сказал травяной. — Ты сам по себе уже стихийное бедствие.

Гримнир поднялся на ноги и шагнул прочь.

— Тебя же не гонят, — крикнула ему в спину Имлах. — Останься. Только рыбу не трогай.

Гримнир обиженно сказал от порога:

— А мне неинтересно, если не трогать.

И ушел в дом.

— А что, — спросил я травяного, — Исангард действительно зарубил эту гадину?

Травяной кивнул и для ясности добавил:

— И весь об этом подвиге разнеслась далеко по лесу. Желтое тело змея разлагается под деревом, и края ран, нанесенных мечом, почернели от яда… Лесной народ хотел приветствовать героя букетом цветов, но, к счастью, я успел остановить это варварство.

— Но если чудовище, которое душило Южные Окраины, убито, — сказал я,

— то где же, в таком случае, процветание края?

— Ты странный, Кода, — заговорила Имлах, — по-твоему, раз Меч Виланда свободен, значит, здесь уже и пальмы должны расти и эти… ананасы…

Я посмотрел на нее и внезапно понял, что девчонка-то права. Чтобы, скажем, сама Имлах стала чистенькой, как ее сестры в крахмальных юбках, потребуется, наверное, не один год. Да и вообще, вряд ли она станет когда-нибудь такой — наша Имлах, Мох Кукушкин Лен. Славная она, подумал я, неожиданно для себя. Никогда не думал, что можно привязаться к такой замарашке. Имлах покраснела до слез, и я сообразил, что совершенно не слежу за своими мыслями.

— Земля не скоро оправится. И людей здесь осталось мало. Те, что ушли, вряд ли вернутся, — добавила Имлах. — Ведь и вы с Исангардом уйдете, как только он встанет на ноги…

Я не ответил. Знал, что уйдем. Мне трудно представить себе, что Исангард может обзавестись хозяйством, домом. Курями там, коровой, кроликами… Я встретился с Имлах глазами, и она грустно улыбнулась.

— Вот видишь, — сказала она.

Густа лихо плеснула хвостом в жестяном ведерке. Травяной осторожно прикрыл ее плетеной крышкой, чтобы она не выскочила на траву.

— Как вы думаете, Кода, — спросил он, — герою понравится дар Южных Окраин?

— Понравится, — сказал я. — Только вот она не сдохнет, Густа Свистящая Рыба? Имлах говорила, что Густы в неволе дохнут.

Травяной покачал головой, размахивая свисающими на плечи зелеными прядями.

— Имлах славная девушка, — сказал он, — только немного глупенькая. Ни одно существо не сдохнет, если за ним как следует ухаживать и любить его.

Я представил себе, как мы с Исангардом топаем по какому-нибудь бурелому, держа в руках ведро с Густой. Потом мысленно перенесся в пустыню и понял, что Густе не жить.

— Знаешь что, — сказал я, пытаясь перейти с травяным на «ты», — пожалуй, лучше всего будет выпустить ее обратно в болото.

Травяной посмотрел на меня еще более уныло, чем прежде.

— А вы уверены, Кода, что ваш Исангард не потребует от нас какого-нибудь иного дара взамен этого?

— Уверен, — сказал я.

— Тогда прощайте. — Травяной наклонился к ведерку и с усилием поднял его за дужку. — Хотя… Еще пару слов?

— Разумеется.

— Вы гном?

Я давно ждал этого вопроса.

— Конечно. Я пустынный гном. Вообще-то я вредитель. Отрава жизни.

— Идемте с нами, Кода, — с чувством произнес травяной. — Вливайтесь в нашу борьбу. Столько работы еще предстоит! И вы найдете себе дело по душе, вот увидите. Что без толку бродить по свету? Рано или поздно нужно искать себе место в жизни.

Я растерянно покосился на избушку.

— Но я же не один…

Травяной посмотрел на меня словно бы свысока, хотя мы были одного роста. Я почему-то начал оправдываться:

— Как же я его брошу… Он же человек, он пропадет без меня…

Травяной сочувственно кивнул.

— Люди — жуткая обуза, — сказал он. — И толку от них нет, и бросить жалко. Да, тяжело вам, Кода. Держитесь. Крепитесь. — Он положил мне на плечо свою влажную холодную лапку. — Все равно вы — наш.

И, прихрамывая, ушел, унося с собой ведро, в котором весело насвистывала Густа.