Чудовище во мраке

Ёсико подскочила. В дверях стояла служанка с конвертом в руке. Ёсико машинально надорвала его, но, взглянув на иероглифы, невольно вскрикнула от страха. О ужас! Еще одно письмо, написанное тем же почерком! И опять адресовано ей!

Ёсико долго раздумывала, не в силах решиться. Но наконец, дрожа, вскрыла конверт и прочла послание. Оно было коротенькое, но ошеломляющее:

«Прошу простить мою дерзость – я осмелился еще раз потревожить Вас. Дело в том, что я – давний поклонник Вашего дарования. Мое предыдущее письмо – неуклюжая проба пера. Если Вы любезно выразите согласие прокомментировать рукопись, почту за высшее счастье. По некоторым причинам я послал ее без сопроводительного письма и догадываюсь, что Вы уже прочли мое сочинение. Как оно Вам показалось? Буду безмерно рад, если эта история хоть немного развлекла Вас. Я нарочно опустил заглавие моего опуса. Сообщаю, что намерен назвать его «Человек-кресло».

Ад зеркал

Перевод. Г. Дуткиной

Делать было нечего, и, чтобы убить время, мы рассказывали по очереди разные страшные и удивительные истории. Вот что поведал нам К. – уж и не знаю, правда ли это, или всего-навсего плод его воспаленного воображения… Я не допытывался. Однако должен заметить, что очередь его была последней, мы уже вдоволь наслушались всяческих ужасов, и к тому же в тот день непогодилось: стояла поздняя весна, но серые тучи висели так низко, и за окном был такой хмурый сумрак, что казалось, весь мир погрузился в пучину морскую – вот и беседа наша носила излишне мрачный характер…

– Хотите послушать занимательную историю? – начал К. – Что же, извольте… Был у меня один друг – не стану называть его имя. Так вот, он страдал странным недугом, по-видимому наследственным, ибо и дед его, и прадед тоже были склонны к некоторым чудачествам. Впав в христианскую ересь, они тайно хранили у себя в доме разные запрещенные предметы: старинные европейские рукописи, статуэтки Пресвятой Девы Марии, образки с ликом Спасителя; но этим их «коллекция» не исчерпывалась: они скупали подзорные трубы, допотопные компасы самых причудливых форм, старинное стекло – и держали эти сокровища в бельевых корзинах, так что приятель мой рос среди подобных предметов. Тогда, вероятно, у него и возникла нездоровая тяга к стеклам, зеркалам, линзам – словом, всему, что отражает и преломляет окружающий мир. В младенчестве игрушками его были не куклы, а подзорные трубы, лупы, призмы, калейдоскопы.

Мне врезался в память один эпизод из нашего детства. Как-то раз, заглянув к нему, я увидал на столе в классной комнате таинственный ящичек из древесины павловнии. Приятель извлек оттуда старинной работы металлическое зеркальце, поймал солнечный луч и пустил зайчик на стену.

– Взгляни-ка! – сказал он. – Во-он туда… Видишь?

Я посмотрел туда, куда указывал его палец, и поразился: в белом круге вырисовывался вполне отчетливый, хотя и перевернутый иероглиф «долголетие». Казалось, он выведен ослепительно сверкавшим белым золотом.

– Здорово… – пробормотал я. – Откуда он там взялся?

Все это было совершенно недоступной моему детскому разуму магией – и у меня даже засосало под ложечкой.

– Ладно уж, объясню тебе этот фокус. В общем-то, особого секрета тут нет. Видишь, во-от здесь, – и он перевернул зеркальце обратной стороной, – горельеф иероглифа «долголетие»? Он-то и отражается на стене.

В самом деле, на тыльной стороне зеркальца отливал темной бронзой безупречно исполненный иероглиф. Однако было по-прежнему непонятно, каким образом он мог просвечивать через зеркало, ведь металлическая поверхность была совершенно гладкой и ровной и не искажала изображения. Словом, обычное зеркало – за исключением иероглифа в отражении на стене. Все это смахивало на колдовство, о чем я и сказал приятелю.

– Еще дедушка объяснял мне эту штуковину. Дело в том, что металлические зеркала совсем не похожи на стеклянные. Если их время от времени не начищать до блеска, они тускнеют и покрываются пятнами. Зеркальце это хранится в нашей семье уже несколько поколений, его регулярно полировали, и поверхностный слой все время стирался, но по-разному в разных местах: там, где иероглиф, слой металла толще и сопротивление его сильнее, вот он и вытерся больше. Разница эта столь ничтожна, что незаметна невооруженному глазу, но, когда пускаешь зайчик на стену, кажется, будто иероглиф просвечивает сквозь металл. Жутковатое впечатление, верно?

Теперь все вроде бы стало понятно, но магия зеркала по-прежнему завораживала меня; у меня было такое чувство, словно я заглянул в микроскоп, подсмотрев некую тайну, сокрытую от постороннего взора.