Чудовищная правда

Он мускусный, мужской, томный, практически чужой, но такой пленительный, что окутывает меня защитным, чувственным пузырем, заставляя пульсировать каждый сантиметр моего тела, даже когда расслабляюсь. Я чувствую себя одновременно в безопасности и возбужденной. Боже, надеюсь, Катон не заметит, но, похоже, он не отвлекается, двигаясь все быстрее и быстрее. Я чувствую, как мы прыгаем и поворачиваем за углы, но не поднимаю головы.

Если бы я это сделала, мне бы стало плохо.

— Ты в порядке, Талия? — бормочет Катон, мне на ухо, и голос у него совсем не запыхавшийся несмотря на то, что он несет меня на руках и бежит, словно за ним гонятся черти из ада.

— Отлично, — пискнула я, и услышала что-то вроде мурлыканья и смеха, что заставило меня улыбнуться, даже когда я прижалась ближе к нему. Он крепко держит меня за бедра, надежно притягивая к себе.

— Мы уже близко, только не шуми, хорошо? — говорит он.

Я киваю, не доверяя своему голосу, и просто держусь. Сначала концентрируюсь на нем, а не на том, как порхают бабочки в животе, перехожу от восхитительного запаха Катона к осязанию его кожи под моими пальцами. Ослабляю смертельную хватку и легонько поглаживаю его покрасневшую кожу. Она такая мягкая, как бархат, а на ощупь — словно чистый шелк. У него такие крепкие мышцы и тело, я глажу плечо Катона, исследуя его до тех пор, пока Катон не издает рык, и тогда замираю.

— Талия, перестань отвлекать меня, — хмыкает Катон, но в его голосе слышится веселье, и я краснею, понимая, что, по сути, ласкала его.

Господи, Талия.

Сначала нюхаю его, а теперь ласкаю? Слава богу, мы наконец-то у цели. Я открываю глаза и вижу, как мы врываемся в здание лаборатории. Остановившись, тщательно обнюхав и осмотревшись, Катон мягко ставит меня на ноги. Я покачнулась, и он не отпускал мои руки, пока я не кивнула и не сделала первый шаг. Катон отступает и идет следом за мной к двери лаборатории.

Я оглядываюсь назад и на мгновение моргаю, когда воспоминание об Арии в этом самом месте смешивается с его нынешним образом. Тряхнув головой, я поспешно спускаюсь по ступенькам, чуть не упав, когда не вижу там Арии. Я знаю, что шансов было мало, но надеялась…

— Талия? — зовет Катон.

— Извини, — бормочу я и направляюсь в первую лабораторию, загружаю компьютер и вхожу в систему, указав свои данные. Когда он загружается, я поднимаю глаза и вижу, как Катон оглядывается по сторонам, и понимаю, что, вероятно, место навевает неприятные воспоминания. Черт, я такая бесчувственная.

— Если хочешь, можешь подождать снаружи, — мягко предлагаю я.

Катон недоуменно смотрит на меня.

— По логике вещей, места не хранят воспоминаний или призраков… — Он прерывается и на мгновение замолкает, после чего продолжает: — Но это место всегда кажется мне неправильным, с привидениями, и их крики до сих пор звучат у меня в голове.

— Я не могла больше жить в особняке моих родителей. Мне казалось, что в нем живут их призраки. Я ненавидела его. Раньше он был таким теплым и наполненным жизнью, а теперь стал просто фасадом, — говорю я Катону и протягиваю руку. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, но лучше, когда ты не один.

Катон берет меня за руку и позволяет затащить его в лабораторию.

— Я не могу стереть то, что было сделано с тобой и твоим народом здесь, но я могу попытаться помочь. Я могу попытаться сделать так, чтобы это никогда не повторилось, с твоей помощью.

— У тебя есть такая возможность, — машинально отвечает Катон, заставляя меня улыбнуться ему.

— Тогда давай начнем работать. — Я сжимаю его руку, а затем отпускаю и снова поворачиваюсь к компьютеру.

— Давай, — кивает Катон.

~

Спустя несколько часов я откинулась от компьютера. Скопировала все с компьютера и защитила паролем, так что, если кто-то получит к нему доступ, я буду знать. Катон проверял всю лабораторию и переносил содержимое исследований в сумки, которые мы здесь нашли. Мы планируем перенести их обратно в его лабораторию на хранение, чтобы образцы были в безопасности от рук людей.

Когда начальство узнает о моем предательстве, я потеряю работу или даже хуже, но так надо. Я не могу позволить ученым остаться безнаказанными.

— Ну, вот и все, пожалуй. — Катон кивает, вставая и вытягивая руки над головой. На его рогах отражается свет, как будто они всасывают его в свои тени, и я быстро отворачиваюсь, не желая быть снова пойманной за пристальным взглядом.

— Талия? — спрашивает Катон, и я издаю нечленораздельный звук. — Я знаю, что это тяжело для тебя. — Черт, он думает, что я беспокоюсь о людях, что, наверное, так и есть, но больше всего меня беспокоит то, что я увлеклась монстром. Но я не могу этого сказать.

— Да. — Я просто пожимаю плечами, не зная, что еще сказать.

— Это сделали люди. Они довели нас до предела, и именно из-за них началась война. Теперь они явно хотят новой. Я знаю, что это тяжело, но ты поступаешь правильно, — мягко рассуждает он.

— Да? — спрашиваю я, оглядываясь на Катона. — То, что они сделали? — Я качаю головой, чувствуя себя больной. — Но что, если твой народ использует эти…

Катон придвигается ближе и берет меня за руку.