Чудовищная правда

— И я не собираюсь, — заявляю я. — То, что они делали, неправильно. Это плохо. Никто не должен играть в бога.

— Я не знаю, могу ли я доверять тебе, — говорит монстр и придвигается ближе. Страх расцветает во мне, когда вижу противоречивые эмоции в его глазах.

— Тебе придется, — смело говорю я ему, — потому что я никуда не уйду.

— Не причиняй ему вреда, — умоляет он, и я вижу отчаяние в его глазах. — Он — все, что у меня осталось, пожалуйста, не забирай его у меня.

— Я бы никогда не причинила ему вреда. Это последнее, что я хотела бы сделать, — уверяю брата Катона, вздыхая от уязвимости в его глазах. Легко бояться его, ненавидеть, но гораздо сложнее делать это, когда вижу правду.

Он просто беспокоится за своего брата и свой народ.

— Я не такая, как они. Я знаю, что ты не веришь в это, но я хочу помочь. Правда, хочу. То, что люди сделали с тобой… — Я качаю головой, когда он вздрагивает. — Я не могу искупить свою вину, но я буду стараться. Каждый день я буду стараться все исправить, потому что вы все заслуживаете будущего. Вы заслуживаете безопасности и счастья, а Катон — прежде всего. Я не могу причинить ему вреда больше, чем себе.

Он внимательно смотрит на меня.

— Ты любишь его.

Я вздрагиваю от его слов. Неужели он прав? Я не успеваю ответить, потому что в комнату вбегает Катон и улыбается, когда видит меня, но его взгляд угасает, когда он переводит его на брата. Рычание, которое Катон издает, разрывает мне сердце, когда Катон прыгает между нами, и боль, которую я вижу в глазах его брата, слишком сильна.

Положив руку на спину Катона, я делаю шаг в его сторону.

— Ш-ш-ш, он не желает зла. Он пришел поговорить со мной, а не угрожать или причинять мне боль. Он просто хочет понять. — Я смотрю на Катона. — Он твой брат, Катон. Он совершил ошибку, которую я не стану на него возлагать. Я не виню его за то, что он ненавидит меня или беспокоится о моем присутствии, и ты тоже не должен.

— Он угрожал тебе, — рычит Катон, сжимая кулаки.

— Да, он угрожал, и я это уважаю. Он сделал это, потому что любит тебя, так что поцелуйтесь и помиритесь, мальчики. — Я хмыкаю. — У нас есть дела поважнее, чем ваш конкурс по измерению члена.

Катон смотрит на меня с недоумением.

— Зачем нам измерять наши члены? Мой явно больше.

— Мужчины. — Я застонала. — Похоже, даже монстры не отличаются от людей.

Его брат возмущенно фыркает.

— А мой — впечатляющий.

— Не сомневаюсь, что у вас обоих очень красивые члены, — терпеливо предлагаю я, — но сейчас нам нужно заняться делом. Акуджи не против нашего присутствия?

Катон кивает и смотрит на меня сверху вниз.

— Я также сказал ему, что у тебя есть что им показать, поскольку ты близка к прорыву, поэтому один из его людей будет прикрывать нам спины.

— Правда? — спрашивает его брат, и я вижу в его глазах надежду.

— Да, если ты позволишь мне работать, — ворчу я, заставляя Катона усмехнуться. Его брат улыбается и смотрит Катону в глаза.

— Она похожа на тебя, когда мы были юнцами, — замечает он, опуская голову. — Прости, что угрожал человеку. Я просто беспокоился за тебя и наш народ, но мне не следовало позволять своим предрассудкам и гневу брать верх. Если человек Талия может забыть об этом и помогать нам, то и я смогу.

— Видишь? Командная работа! — Я аплодирую.

Его брат вздыхает и опускается на колени.

— Чтобы загладить свою вину, я предлагаю права на уважение.

— Брат. — Катон вздыхает, но вид у него решительный, зубы стиснуты.

— Это самое малое, что я могу сделать. Я прошу тебя принять это не только как моего брата, но и как нашего лидера. — Он откидывает голову назад, оставляя грудь и шею уязвимыми.

— Права на уважение? — шепчу я.

— Это наш способ показать свое уважение к другому и искупить вину, сделав себя слабым, — пробормотал Катон, наблюдая за братом. — Это наш путь.

Хорошо…

Я наблюдаю, как Катон расправляет плечи и, кажется, становится еще больше, а его хвост беспокойно бьется за спиной, приближаясь к брату.

— Уверен? — спрашивает Катон.

— Я отдаю свою жизнь тебе. Она в твоих руках. Я прошу прощения, — говорит его брат заученными словами. — Я предлагаю тебе свою верность и свою жизнь, брат, — добавляет он, и Катон вздрагивает, а затем застывает у меня на глазах. Он оглядывается на меня, его лицо не читается, и я не знаю, что он видит в моем взгляде, но он снова смотрит на своего брата… и наносит удар.

Он вонзает клыки в шею брата, тот хрипит, но не отступает.

Я с ужасом наблюдаю за происходящим, пока не понимаю, что это значит. Катон может убить его, может покалечить или сильно ранить, а он должен довериться своему другу, своему брату. Я не сомневаюсь, что Катон этого не сделает, но жестокость его нападения потрясает меня. Иногда я забываю, на что способен Катон.

Сейчас он напоминает мне об этом, и он это знает.

Он отпускает горло брата, но не убивает его. Это предупреждение, понимаю я. Наказание.