Чудские копи

– Ну, жизнью это назвать трудно, скорее, существовал, – самозабвенно продолжал Абатуров. – Под вечным проклятьем!.. Надо же, сам в мгновение сотлел, а кровь осталась. Потому что вытекла в наше время... И вообще, понять невозможно, мы к ушкуйникам ходим в прошлое или они к нам, в настоящее?.. Что вы на это скажете, господа? У вас крыша не едет?.. Если нет, возбуждайте уголовное дело. Привязывайте к нему Глеба Николаевича... А я мимо проходил! Похмелился и заглянул, чтоб сказать вам: прощайте товарищи! Не поминайте лихом.

Ремез встал и открыл дверь в комнату отдыха.

– Так. Сейчас ступайте сюда, на диван. Уступаем. Двух часов вам хватит, чтоб проспаться.

– Я от этого никогда не просплюсь! – засмеялся Абатуров и тяжело встал. – Кислота, царская водка! А от человека остается всего три миллиметра праха! Это вместе с потрохами, с пиджаком и штанами. Вы подумайте – три миллиметра!.. Так что, бывайте здоровы!

– Вы отсюда не уйдете. – Законник все-таки дотянулся и поднял трубку внутренней связи.

– Не уйду?! Ха-ха! И вам советую покинуть помещение. Товарищи офицеры, пора нам на покой!

– Странно, отключили внутреннюю связь, – Ремез потянулся к другому телефону, но задержал руку. – Зачем это сделали, Абатуров? Вы что, с ума сошли?

– Нет, еще не совсем! – веселился тот. – И пока в уме, хочу уйти. Чтоб дожить остаток дней в одном духе. А то чую какое-то раздвоение! Была одна жизнь, теперь другая. Там третьей захочется! Что-то не нравится мне это бессмертие, господа бывшие...

Ремез схватил трубку городского телефона, послушал и тут же бросил на аппарат.

– Это что такое?

Шум и возня в приемной заставила всех насторожиться. Через несколько секунд в кабинет задом вбежала секретарша, захлопнула дверь и вцепилась в ручку, пытаясь ее удержать:

– Там люди в черных масках!.. Помогите!..

Ремез бросился к ней на помощь:

– Да что происходит, черт возьми!

– Говорят, нового собственника привели!

– Какого еще собственника?!

Секретарша не выдержала, впустила ручку, и двери распахнулись. Черный вихрь людей в униформе и масках ворвался, будто клуб дыма, моментально рассеялся по кабинету и выставил стволы автоматов. Изза их спин появились двое незнакомых гражданских, уже с открытыми лицами.

– Извините за вторжение, господа, – сказал один и, положив на стол папку, вынул бумаги. – Прошу ознакомиться с документами. Вы еще помните личную подпись президента компании Балащука?

– Что это значит? – опомнился наконец-то Ремез. – Кто такие? Кто вас сюда пропустил?..

– Мы представляем кемеровскую юридическую компанию, – был ответ. – Возьмите личные вещи и покиньте помещение.

Секретарша спряталась за широкую спину Абатурова, а тот трезвел на глазах и наливался багровым неудовольствием. Еще бы мгновение, и он бросился врукопашную, но даже сказать ничего не успел, потому что в дверях оказался Шутов, сопровождаемый судебными приставами.

Наряженный непривычно, в костюм, да еще с галстуком, писатель был почти неузнаваем. И только вихры, взвивающиеся по обе стороны широкой лысины, выдавали в нем прежнего Чертова.

Он сел в кресло Балащука, прокрутился на нем, как на карусели, и засмеялся:

– Ну что, господа? Под белы рученьки выводить? Или своими ножками?.. Кстати, Абатуров, можете остаться. Вы еще сгодитесь... Вы мне станете перья чинить! Перочинным ножичком!

22

Глеб отыскал место в квершлаге, где когда-то вырубал кристаллы пирита, погасил фонарь и, присев на корточки, выждал, пока в зрительной памяти сотрется световое пятно. Потом встал и, держась за стенку правой рукой, пошел назад, в сторону штольни. Этим маршрутом он ходил каждую ночь, давно уже вымерял его шагами и, двигаясь в полной темноте, никогда не спотыкался. В тупике он развернулся, нащупал левую стену и на обратном пути через сто двенадцать шагов точно повернул в узкую щель, где было так легко проходить подростку. Сейчас же он протискивался боком, да и то в некоторых местах чувствовал, как стенки сдавливают грудную клетку и каска все время стукается о низкую кровлю.

Чудские копи начинались сразу же после этого шкуродера – какое-то неведомое, чуткое и дрожащее пространство высоких выработок с колоннами-целиками, где под ногами только глухо шуршал золотой песок. Глеб ни разу не видел его пределов, поскольку не включал фонаря, и не потому, что, как в отрочестве, экономил заряд батареи. Он лишь чувствовал, что оно, это пространство, бесконечно, хотя ясно представлял себе, что такого не может быть, и все равно не зажигал света, чтобы не спугнуть это его трепещущее состояние. Казалось, одно неосторожное движение, громкий стук или яркая вспышка лампочки, и оно схлопнется навсегда, сложится, как складываются крылья бабочки, и станет непроницаемым.

Он наугад отыскал каменный столб и сел у его подножия. Было очень тепло, а от часовой непрерывной ходьбы так и вовсе жарко, поэтому Глеб снял каску и осторожно смахнул пот со стриженой головы.