Чугунный мост

Элла поняла, что окна в этом доме ей уже мыть не обязательно. Наверное, так и должно было произойти. Она пригласила мать и дочь в квартиру, заварила чай. Потом они долго беседовали. Ей не было больно. Ей было страшно. Страшно от того, что она жила с человеком и не знала его. В этот момент Элла поняла, что она недостаточно любила венгра, раз ей даже не хотелось с ним что-либо выяснять, уточнять, анализировать. Ей даже не было интересно, любит ли он её, или может он любит Ирму?

Позднее из письма она узнает, что Ирма с ребёнком уехали в Бохум, а Микша обосновался в Берлине. Микаэлла общается со своим отцом и даже ездит к нему на каникулы. Потом Ирма напишет ещё раз и расскажет, что вышла замуж за Рауля Имнадзе, который работает в Бохумском Университете. Она сама тоже начала работать там. Возглавляет отдел международного сотрудничества. От Рауля она родила двоих сыновей, Георгия и Малхаса. Элла ещё поблагодарит Ирму за тот ереванский визит и за то, что та сделает для неё впоследствии. Но это потом. А сейчас, она оставила мать и дочь в квартире, сама взяла сумку, положив туда только зарядку от телефона, выключенный предварительно мобильный марки Motorola с650, и вышла из квартиры. Выходя, она посмотрела в сторону окна, но не подошла к нему, чтобы в последний раз увидеть гору, дышащую облаками.

И только когда она оказалась одна на лестничной площадке, почувствовала, как всё кругом завертелось. Было ощущение, что пол, выложенный плиткой, трескается и раздвигается и она вот-вот провалится куда-то в бездну. Элла облокотилась о стену, но та казалась ей мягкой, какой-то нереальной, неощутимой. На таких же мягких, почти ватных ногах она с трудом спустилась по ступенькам и села на выступ стены возле подъезда.

У неё было странное ощущение, как если бы она выпала из большого панорамного окна, что на 4 этаже дома, в квартире, где она так тщательно вытирала пыль, а сейчас сидят незнакомые ей женщина и девочка. Женщина и дочка знакомого ей мужчины. Неужели это всё обман? Эта гора, дышащая туманами облаков, это солнце, золотящее крыши. Этот холод, просачивающийся зимой сквозь добротную оконную раму. Она сидела и не верила, что всё это происходит с ней. Как будто смотрелась в зеркало, но видела чужого человека и чужую жизнь.

Лишь спустя некоторое время, когда она немного пришла в себя, заметила, что напротив, возле помойки, на низком бетонном ограждении сидит женщина и смотрит на неё. Элла присмотрелась тщательнее. Да, это была молодая женщина. В руке у неё была бутылка, которую она то и дело прикладывала к губам. Судя по тому, как она сидела и как тянулась к бутылке было понятно, что пьёт она не воду. Вдруг женщина выпрямилась, закинула ногу на ногу и крикнула.

– Гого[5], что смотришь? Не хочешь выпить? Иди, гого, давай, не бойся. Хуже не будет.

Элла встала со своего места, подошла к женщине, взяла у неё из рук бутылку, сделала глоток. Вытерла рукой мокрые губы, потом сделала глоток побольше.

– Пей, пей, гого. Вино – это лекарство. А хорошее вино – хорошее лекарство. Пей, гого, пей, – сказала женщина и протянула Элле руку, – Иветта, Ива.

– Эллада, – ответила ей Элла и подумала, что, наверное, впервые за долгое время в один день она дважды представляется полным именем. Это показалось ей странным, может что-то таящим в себе, но что именно, она пока не придумала.

– Элла, – добавила она и уселась рядом с женщиной.

Был тёплый сентябрьский вечер. Они пили и оживлённо разговаривали возле помойки у дома, из которого полчаса назад на ватных ногах вышла обиженная на жизнь молодая девушка. Иветта тоже пила не от радости. Приехала она из Тбилиси. Она художница, и её пригласили преподавать в одном из частных институтов искусств. Таких институтов в конце 1990-х открылось очень много. Но после двух месяцев работы с Иветтой досрочно расторгли контракт. Скорее всего институту не продлили лицензию. Но возвращаться ей не хотелось. Там, на родине, условия и перспективы были не лучше. Теперь у Иветты ни работы, и ни крыши над головой. Из комнаты, что она снимала, надо будет съезжать, ведь платить нечем. Элла сразу же предложила пожить у неё в доме родителей, пока та не найдёт работу. И Иветта, кажется, уже согласилась. Но потом Элла подумала ещё немного, сделала ещё глоток и спросила:

– Ты хорошо рисуешь?

– На любителя! Но умею рисовать, и преподаю тоже.

– Тогда у меня, возможно есть идея как тебе помочь, – она достала телефон, включила его, там уже было четыре неотвеченных звонка и пять сообщений. Но Элла не стала их даже просматривать. Не важно, от кого они были. Нашла в телефонной книге соответствующее имя и позвонила.

– О, привет, ты не занята? Это хорошо, – протараторила Элла. – Ты как сейчас? Проекты есть? Помощь нужна? У меня есть хорошая девушка с золотыми руками. – на этих словах она обернулась к Иве и подмигнула ей. – Да, да, всё умеет. Хорошо, тогда мы идём.