Чугунный мост

Марк в трусах сидел на кровати, перебирал пальцами струны на гитаре и отбивал такт, шлёпая босой ногой об пол. Это была аккуратная, чистая, с виду совсем не холостяцкая квартира. В его комнате пахло теплотой. Нет, это не было связано с жаркой погодой, которая никак не хотела уступать место прохладе даже по утрам. Теплота исходила от созданного им уюта. Марка жара не раздражала. Его вообще мало что раздражало. А если случалось такое, то он старался отстраняться от раздражителя: если это человек или общество, то не находиться в их компании. Если же раздражителя не удавалось избежать, Марк воспринимал это как данность и старался жить с этим. Ему никогда не было скучно с самим собой. Наоборот, ему часто было скучно с кем-то. Но один он оставался не часто, получается, скучать ему приходилось чаще. Жизнь его была настолько насыщенной, что не каждый справился бы с таким пёстрым грузом. С одной стороны, богемная тусовка, куда он, будучи химиком, попал лишь потому, что умел хорошо рисовать и красиво петь под гитару. С другой – развод личный и развод родителей. В общем, рос он, как принято сейчас говорить, имея перед глазами модель несчастливого, а в последствии и распавшегося брака, что и повторил потом в своей зрелой жизни.

С отцом он не дружил, можно сказать он совсем не знал его. Часто в мыслях обвинял его в том, что тот не научил его быть отцом. Поэтому и сын Марка рос без отца. С матерью Марк тоже не дружил. Он её одновременно и боялся, и она была ему в тягость, её присутствие рядом напрягало его. Поэтому он рано женился, рано развёлся, а потом долго, вот уже почти до пятидесяти лет периодически вступал в бесперспективные связи и с той же периодичностью разрывал их.

Он был красив. У него были светло-карие, почти зелёные глаза, пухлые губы и обаятельная улыбка. С годами он становился ещё красивее. Как актёр, который со временем становится интереснее и глубже. Он обладал неповторимой харизмой и притягивал окружающих своим интеллектом.

Он отложил гитару, подошёл к столу, взял с него одну из книг. Это была «В Сырах». С книгой в руках он уселся на кухне, заварил себе кофе и стал читать с момента, где остановился. У него в запасе ещё несколько часов. Сегодня он пойдёт в мастерскую друга, который нашёл для него подработку – будут вместе расписывать стены в новостроящемся хостеле. А рисовать он умел хорошо. Если дела пойдут как было задумано, инвестор не передумает, а подрядчики не решат увеличить свои доходы за счёт сокращения выплат работникам – то Марку удастся заработать некоторую сумму, чтобы зимой не думать о том, из каких средств он будет оплачивать коммуналку и чем питаться.

Отец, мать, бабушка и сам Марк – каждый жил в отдельной квартире. Мать на пенсии, отец-тоже, хоть и ведёт два курса в Университете. Бабушка— само собой, давно пенсионерка. Есть, правда, дядя – депутат. По всей видимости, матери и сестре он помогает. Но Марку приходится самому заботиться о себе. А отсутствие стабильного заработка приводит к тому, что он накапливает крупные долги по коммунальным платежам и не только, а бывает, что и голодает. Поэтому предложение Саши взять на себя часть дизайна интерьера хостела он принял с радостью. С Сашей они познакомились давно. И никто из них точно не помнит, когда и при каких обстоятельствах. Саша – еврей по отцу – не любил своё имя, которое ему дали при рождении – Натан. Поэтому называл сам себя Сашей. И другим представлялся – Саша Левин.

Дочитав пару страниц одного из томов автобиографического повествования Эдуарда Лимонова, он улыбнулся фразе:

«Мы выпили дешёвого вина за то, что мы за любой кипиш, кроме голодовки. Дешёвое вино было у меня дома. Потому что денег у меня никогда не бывает много, а вино я люблю».

Потом натянул мятые брюки из тонкой ткани, надел тёмно-серую футболку, взял рюкзак и вышел из дому.