Чукчи. Том I

Развитие такого обмена привело даже к возникновению особого рода торговцев, так называемых "поворотчиков", которые всю жизнь странствовали между морским берегом и внутренней оленной тундрой, совершая экспедиции туда и обратно и каждый раз возвращаясь к исходному пункту. Исходным пунктом было морское прибрежье. Поворотчики были приморского происхождения, они привозили к оленеводам приморские товары: ворвань, широкие связки ремней, нарезанных из моржовой кожи и лахтачной шкуры, совершенно необходимые в тундренном хозяйстве, — далее, особо шкуры тюленя-лахтака, дававшие лучший подошвенный материал для летней и осенней обуви. Поворотчики выменивали эти товары на мягкие пыжиковые шкурки, которые служили и служат до сих пор незаменимым материалом для зимней одежды всех племен, обитающих на севере.

Поворотчики вначале ездили на собаках. Собачья упряжка более годится для легковой езды, а для перевозки грузов пригодна сравнительно мало. Кроме того, возникает вопрос о собачьем корме для всех этих бесчисленных собак. Корм приходится частично привозить с собою с места, а частично убивать постоянно оленей, изо дня в день выменивая их у оленеводов.

Таким образом перевозка грузов на собаках съедает на корню значительную часть полученных продуктов, переводя большую часть возможного дохода в издержки производства.

В связи с этим поворотчики рано перешли от собак к оленям. Они приняли все внешние формы оленеводства, однако оленеводами в сущности не стали. Они покупали оленей преимущественно упряжных, но свободных, незанятых оленей у них было довольно мало. Они кочевали на оленях от морского берега в глубь тундры довольно медленно, но совершенно неуклонно, свободных оленей убивали на пищу и каждый раз прикупали новый потребительный фонд.

Появление русских товаров дало толчок к дальнейшему развитию торговли морских поворотчиков. Правда, русские товары явились с запада, с оленной стороны, но оленеводы торговцами не стали. Торговля с русскими перешла вскорости в руки морских поворотчиков. Они, как указано, обзавелись оленями и вели свое кочевье от самого мыса Дежнева до Анюйских и Колымских ярмарок. Русские товары они покупали драгоценной пушниной, которую собирали на тундре и на собственных прибрежьях и даже привозили из Америки. По дороге на русские реки, туда и обратно, они вели торговлю с оленеводами на прежних основаниях обмена приморских продуктов на оленные. Мало того, часть своих торговых операций они перенесли в Америку, куда с давнего времени ездили на байдарах через море, выменивая русские товары и лоснящиеся пыжиковые шкуры на лисиц, бобров и куниц, которых добывали эскимосы на Аляске и на реке Макензи. Таким торговые поездки, как было указано выше, перемежались с пиратством. У нас есть указания, что ранее прихода русских целые флотилии кожаных байдар выезжали из поселка Уэлен на мысе Дежнева и стариннейших чукотских поселков L~uren и Janraaj, также из эскимосских поселков на мысах Дежнева и Чаплина.

Эти походы в иных местах выдвигали вперед свое пиратское лицо. В других местах, где неожиданные гости из-за моря не могли бы иметь перевеса, они занимались торговлей не менее выгодной, чем открытый грабеж, да и представлявшей по существу грабеж, даже не весьма замаскированный.

Во второй главе повести об Эленди и его сыновьях подробно описано течение такой заморской торговли, смешанной с пиратством.

Вот Эленди приехал в гости к богатому айвану (эскимосу). Сидя, едят. Гость видит: на ремнях висит всякое мясо, тюленина, рыба, моржатина, на другой стороне — лахтачные кожи, подальше — лахтачные ремни, еще дальше — мешки из некроеной тюленьей шкуры.

Все сидят молча, эскимос долго думает, потом спрашивает гостя: "Что же ты, разве попусту сюда приехал?" Гость отвечает: "Двадцать твоих лахтаков достань, по двадцати связок ремней, белых и черных, тюленьих чемоданов, всего, что есть, по двадцати". — "Что же привезли на продажу?" — "Ничего". — "Даром не дам". — "Да ведь я увезу. Или, пожалуй, я убью тебя. Разве кто-нибудь жалеть станет?"

Спор этот кончается единоборством, причем Эленди побеждает хозяина и вместе с тем пиратский подход побеждает спокойную торговлю.

Конец XVIII века прекратил войну не только на русско-коряцко-чуванском фронте, но также и на фронте азиатско-американском. В течение всего XIX века торговля приморских поворотчиков вырастает наряду с укреплением оленного хозяйства у чукоч. Она, можно сказать, обгоняет его и расширяется, захватывая более отдаленные народности и даже принимая транзитный характер. Прибыль торговцев растет из десятилетия в десятилетие. И в этом отдаленном углу северо-восточной Евразии рядом вырастают три группы богатых и влиятельных людей: русские торговцы на реке Колыме, крупные оленеводы на всех тундрах между Колымою и Анадырем и приморские торговцы-поворотчики, родом из прибрежных поселков.