Чукотка

Ребенка помяли, но он жив. Пуповину перевязали волосом матери, обрезали жирным ножом, присыпали пеплом жженой бересты и обтерли ребенка снегом. Наутро он умер.

А пурга свирепствует, наперекор предсказаниям шамана, этого злого обманщика и фокусника.

Экзема и чесотка — частые гости в чукотском жилище. Ребенок плачет: у него весь рот и все лицо покрыто коростой. Чем помочь? Нечем. Шаман таких не лечит, чтобы не скомпрометировать себя.

«Цивилизация», проникнув сюда, отбирала у чукчей плоды их тяжелого труда, а взамен оставляла спирт и болезни.

Лечить народ предоставлялось шаманам. Из них вырабатывалась каста продувных и очень изворотливых фокусников.

— О, я великий человек! — говорил мне шаман Млеткен. — Я лечу людей, я лечу оленей, я зазываю моржей и китов! Когда я бью в бубен — я ухожу ввысь!

— Его нужно остерегаться! Надо давать ему подарки. Если его обидишь, он снесется со злым духом и нагонит на тебя болезнь, — говорили про шамана чукчи.

Раскаты Октября докатились до Чукотки только в 1922 году. А уже в 1926 году специальная комиссия ходила по чукотским берегам, подыскивая место для строительства Чукотской культурной базы. И летом 1927 года к унылому берегу залива Лаврентия подошел зафрахтованный японский пароход. Но грузы и люди на нем были советские.

Негостеприимно встретила строителей эта страна: шторм, холодный дождь, нагромождение льдов. Пароход болтался в бухте на якоре. Выгрузку производить трудно. «Японец» не хочет ждать окончания шторма и намеревается всю культбазу увезти с Чукотки обратно во Владивосток. Ему нет дела до советской национальной политики. Буква договора в арктическом плавании позволяет ему уйти, не выгрузив строительные материалы.

Волны бешено накатывают на берег, где должна была строиться культбаза.

Производитель работ после долгих размышлений наконец распорядился:

— Выгружайте все в море! Волны вынесут на берег!

Затрещали пароходные лебедки — и больница, и школа, и жилые дома полетели с парохода в море. Шторм подхватывал бревна, доски и выбрасывал на берег.

Шторм добросовестно выполнил задание: весь лесоматериал оказался на суше.

И уже в другой бухте высадилась партия советских строителей и прибыла в залив Лаврентия санным путем.

Началась спешная стройка. Строительный сезон здесь очень короткий. Люди работали по-ударному. И до наступления полярной зимы на диком берегу, среди камней и мокрой тундры, выросли громадные по местному масштабу здания.

Здесь, на этой отдаленной земле, новые здания казались величественными. Ничего подобного чукчи не видели. Они чувствовали, что с появлением этих больших «деревянных яранг» должна измениться и их жизнь.

Десятки чукчей работали на строительстве, сами еще не понимая, что они строят.

Всю зиму шла отделка зданий и изготовление мебели. Работы было много. Нужно было отеплить здания, обить стены толстым, почти в сантиметр, картоном, каждый квадратный дюйм загрунтовать и отделать масляной краской.

Всю зиму кипела работа. Полярные ветры вырывали из рук строительные материалы, их заваливало снегом. Но люди победили суровый Север. Они построили большую больницу, школу, интернат, ветеринарно-зоотехнический пункт, факторию и несколько жилых домов.

Шаманы чувствовали, что все это делается им во вред. И когда на следующий год с первым пароходом прибыл медицинский персонал, он долго сидел без дела. Все есть: хорошие дома, больница, врачи, — но нет больных. Шаманы запугали народ, и никто не едет в больницу.

А в окружающих культбазу стойбищах, в тесных и грязных ярангах, лежали больные; так же ужасно, при помощи давильной доски, рождались новые люди.

Модест Леонидович ловил на улице чукчу, силой тащил его в больницу, снимал с него кухлянку, выстукивал его и, наставляя трубку, говорил: «Кувъенто!» («Дыши!») Удивленный и смущенный чукча усиленно дышал, но не понимал, зачем все это делается.

Он выходил из больницы с недоумением, и когда его сородичи спрашивали, что с ним делал доктор, он совершенно серьезно заявлял: «Доктор говорил: „Кувъенто!“» Это слово стало собственным именем Модеста Леонидовича, приобретшего себе известность на побережье как «доктор Кувъенто».

Больные не шли в больницу, нужно было, чтобы больница пошла к ним. И врачи самоотверженно поехали в стойбища, за сотни километров. «Медицинская карета» — собачья упряжка — очень утомляла. Нужно было разъезжать месяцами. Пурги, морозы, ночевки в душных ярангах — ничто не остановило советских врачей. К концу года нашим медикам удалось привлечь внимание чукчей к больнице.

Но чтобы взять в больницу на излечение ребенка, нужно было брать в палату всю его семью. На первых порах и это было хорошо.

Больница приобрела необычный вид. В одной палате лежит больной, а в соседних расположилась табором вся его семья, совершенно здоровая.

Но никакая чукчанка не может сидеть без дела, и поэтому весь свой больничный досуг она заполняет работой. И палата завалена оленьими и тюленьими шкурами, жильными нитками.