Чума

По завершению, и уже фактически ночью, я прочапал к этой сладкой парочке, вытянувшейся по струнке, как перед генералом. Осмотрел, ища изменения. Проверил плотность прилегания одежды к телу — ничего не изменилось. Весь шмот все так же был частью кожи и никак не отделялся. Даже шапочка-капюшон на голове у эльфы. Даже латы война, под которые лишь кажется, что можно засунуть руку. Даже его щит, неотделим от руки. И единственное, что тут отделяемое, это один меч на двоих.

Меч по весу, вообще пушинка. По остроте — пролетающая мимо бумажка делится на две, не замедляя движения. А с учетом еще и его прочности… В общем, тот еще экскалибур. И мне даже грустно, глядя на то, как неумело им махает… именно махает, потому как «владеет», такое «махание» не назовешь.

Он им просто машет перед собой как дубиной! Даже не всегда подставляя лезвие под удар, иногда орудуя плашмя. Да любой деревенский мальчишка его уделает в искусстве фехтования! А любой воин, с таким мечом…

— Неотделимо… — пробормотал я глядя на меч и вернул его владельцу.

— Повелитель, что не отделимо? — поинтересовалась любопытная эльфа.

— Одежда, одежда… — сказал я, глядя на неё. — Ты можешь снять её?

Вилка подергала свою одежду и так и сяк…

— Нет, повелитель. Она часть меня. А разве должно быть иначе?

Я взглянул на подошедшею жену — она недолго думая продемонстрировала, как должно быть, иначе, откровенно красуюсь. Эльфа вновь подергала одежду.

— Нет повелитель, она не снимается.

— Что ж, видимо еще слишком рано. — улыбнулся я.

— Рано? Для чего рано?

— Для одежды.

— А… — эльфа усиленно захлопала глазами соображая. Или пытаясь сообразить. — А это вообще возможно? — и посмотрела на Лансерота.

Тот недолго думая стянул с правой руки перчатку.

Я открыл рот, и тут же его захлопнул. А парнишка то быстро соображает! Новый рекорд! Эльфа осталась пребывать с открытым ртом. А потом накинулась на рыцаря. С расспросами «а покажи да расскажи». Как ты это сделал? А покажи еще, а что надо делать… Рыцарь отмахивался односложными фразами, пытался что-то там пояснить… в общем, мы их выгнали из комнаты. А потом и сами ушли в соседнюю — тут слишком много мокрых бумаг.

Всю последующею неделю мы жили как мышки. В смысле тихо шушукались по углам и не попадались лишний раз никому на глаза. С учетом того, что тут на дом, площадью несколько тысяч квадратных метров, со скрипом наберётся десяток жителей — это совсем не сложно.

Эльфа всю неделю донималась до Лансерота. Он то ходил от неё с чопорным видом, то пытался что-то объяснить, нередко с матами. Но поскольку маты отсутствуют в его лексиконе, а суровая мужская душа требует, то каждый раз, когда нужно вставить очередное крепкое, он просто зависал с открытым ртом, потом оживал, говорил прилагательное и вновь зависал.

Показывал на личном примере, то скидывая сапоги, то вообще уже раздеваясь догола, неслабо психуя. Оря как истеричный, и пытаясь на пальцах втолковать в пустую голову, как ему кажется, прописные истины. Но до тугодумкой дроу все никак не доходило, КАК ЭТО надо делать.

Эльфа не унималась, приставая ко всем и каждому. Лансерот был для неё основной целью атаки, но не единственной. Она приставала и ко мне, и к Сааре, что поначалу еще красовалась перед благодарной публикой, устраивая стриптиз, а потом уже посылая далеко и надолго, используя смесь ругательств трех языков.

А одну из бедных служанок, единственную из двух, что тут еще остались, она вообще, подкараулила в темном «переулке», и долго, и упорно, её раздевала. Медленно, по тряпочке, крутя как куклу, в разные стороны, что учитывая пропорциональные размеры служанки, в лошадиные метр девяносто, и эльфы, где с ушами и капюшоном и метра тридцати нет, выглядело смешно и жутко одновременно.

Поднимала ревущей служанке руки, раздвигала и задвигала ноги, нагибала её во всех возможных плоскостях, снимая еще один элемент одежды, внимательно его осматривая со всех сторон, и повторяла все вновь, стараясь разглядеть каждый шовчик, каждую стежку и пуговицу, дырочку, щелочку и отверстие, некоторые из которых отверстиями и не являлись. Больше эту служанку в доме я не видел.

В общем, безумствовала. А под конец недели пришла ко мне вся такая грустная, и говорит:

— Одежда… «хнык», не снимается…

— Твои проблемы. — буркнул я, прекрасно осознавая, что никак не могу ей помочь.

Я вообще не знаю, как они это делают! Не то чтобы там как то помочь. Даже не смотря на более чем внятные и развернутые объяснения Лансерота.

Не, ну в принципе всё понятно. Он выстроил у себя в голове логическую цепочку, убеждая самого себя, что под доспехами должно что-то быть. Раз должно, то что? То, что есть у других — тело. Какое тело? Такое же, как у него. В смысле у человека, примерно так же выглядящего как он. То есть мужчины в доспехах — воина. Раз у воина в доспехах, под доспехами, есть тело — у него оно тоже есть. С одеждой под доспехами тоже самое — она есть под доспехами у людей? Значит есть и у меня. Правда, только не ясно, где он тут увидел «воина в доспехах как у него», тем более оголяющегося прилюдно.