Чума на оба ваши дома

Бартоломью не мог отвести глаз от окровавленной простыни, на которой лежал Пол. Нож, убивший его, так и остался торчать из живота, пальцы слабо сжимали рукоятку. Бартоломью взялся за него — длинный смертоносный валлийский кинжал вроде тех, что он видел у Кинрика и солдат в замке.

— Снова самоубийство? — прошептал Элфрит, увидев руку Пола на рукояти.

— Не думаю, святой отец. Нож вонзили Полу в живот с такой силой, что он застрял в позвоночнике. Мне никак его не вытащить. У Пола не хватило бы сил для такого удара. И я полагаю, что его смерть не была мгновенной. Скорей всего, он умер через несколько минут после ранения. Видите, обе руки у него в крови, и простыня тоже перепачкана. Наверное, он пытался вытащить нож, а убийца дождался, когда он умрет, и потом накрыл его так, чтобы никто не заметил мертвеца до самого утра. К тому времени, — сказал он, поворачиваясь к Элфриту, — дело, которое происходило прошлой ночью, уже должно было завершиться.

— И завершилось бы, — сказал Элфрит, — если бы ты не был ранней пташкой, равнодушной к выпивке! — Он содрогнулся, глядя на тщедушное тело брата Пола. — Несчастный! Сегодня же утром отслужу мессу по нему и по Августу. Но сейчас мы должны известить мастера. Ты оставайся здесь, а я схожу за ним.

Пока Элфрит ходил, Бартоломью осмотрел Пола. Тело уже остыло, и кровь успела свернуться. Элфрит сказал, что до него донесся какой-то шум и он пошел взглянуть на Пола. Был ли старик мертв уже тогда? Или Элфрит слышал убийцу? Сам Бартоломью слышал кашель Пола, когда заглядывал к Августу перед пиром. Значит, старик погиб уже после этого. Может, Пол увидел что-нибудь и стал звать на помощь? Или от него избавились на всякий случай, чтобы оставить в тайне странные события прошедшего вечера?

Бартоломью сжал голову руками. Два убийства в колледже. А сэр Джон? У Бартоломью появились серьезные подозрения, что это не было самоубийство. Он склонялся к мысли, что и мастера убили за что-то такое, что тот знал или вот-вот мог узнать. И похоже, Августа тоже убили за то, что ему было известно, или кто-то считал, будто ему что-то известно. А бедного, не обидевшего и мухи брата Пола убили, потому что он был слишком болен, чтобы присутствовать на треклятом обеде в честь Уилсона! Бартоломью подошел взглянуть на Монфише. Не исключено, что к исходу дня убитых будет четверо, ибо тщедушный человечек не выказывал никаких признаков улучшения, а губы у него уже начали синеть.

III

Со двора донесся голос Уилсона. Сегодня ему предстояло перебраться в более просторную комнату сэра Джона, и слуги суетились, чтобы подготовить ее в соответствии с изощренными требованиями нового мастера. Значит, прошлую ночь он провел в своей старой комнате, которую делил с Роджером Элкотом. Бартоломью выглянул из окна и увидел, как Элкот несется по двору впереди Уилсона, а Элфрит разбудил еще и отца Уильяма. Майкл, спавший очень чутко, выглянул из окна и пытался понять, что происходит, а Гилберта, очевидно, отправили за Робертом Суинфордом и Жилем Абиньи.

Уилсон важно проплыл мимо Бартоломью, на минутку заглянул в перевернутую вверх дном каморку Августа и остановился при виде тела брата Пола. Бартоломью оставил его точно в том же виде, в каком нашел, с торчащим в животе ножом, и это зрелище заставило Уилсона побледнеть.

— Да прикройте же его, черт побери! — рявкнул он на Бартоломью. — Оставьте несчастному немного достоинства.

Бартоломью закрыл тело Пола покрывалом, пока Уилсон с презрением оглядывал коммонеров.

— Да они все пьяны! — провозгласил он. — Мы не потерпим здесь подобного непотребства, пока я мастер!

Бартоломью едва удержался от заявления, что если они и пьяны, то это случилось из-за обилия вина, которое мастер сам и выставил прошлой ночью, и что подобного «непотребства» уж точно не потерпели бы при сэре Джоне.

— Ну, — продолжил Уилсон, смахивая чью-то одежду со скамьи и усаживаясь, — расскажите мне, что произошло.

Бартоломью взглянул на Элфрита. Как старший по должности, право первого слова имел он. Монах сокрушенно покачал головой.

— Я даже приблизительно не могу сказать, какое злодеяние совершилось в этих комнатах, — начал он. Элкот и Суинфорд в предвкушении пространного объяснения последовали примеру Уилсона и уселись на скамью. Отец Уильям встал рядом с Элфритом, предлагая молчаливую поддержку, а брат Майкл в сбившихся на сторону одеяниях прислонился к двери. Абиньи, вид у которого оказался куда менее помятый, чем ожидал Бартоломью, бесшумно прошмыгнул в дортуар и остановился рядом с врачом. Все профессора были в сборе.

Уилсон сложил руки на солидном брюшке и с царственным видом ждал.

— Ну? — подстегнул он.

— Это сложно… — начал Элфрит.