Чума на оба ваши дома

— А ты как? — сердито парировал Майкл, дернулся из рук Бартоломью и немедленно наткнулся на сундук. — Говорили, что ты отправился в Питерборо по зову своего старого наставника-аббата.

Бартоломью немедля признал, что со стороны Суинфорда очень умным ходом было распустить слух, будто он уехал в Питерборо. Никого не удивило, что Бартоломью отозвался на призыв о помощи от монахов аббатства, где он учился в школе. Не будь в Кембридже чумы, он без колебаний отправился бы туда. Но Суинфорд с Колетом знали его не настолько хорошо, как им казалось.

— Я никуда не уехал бы, — сказал Бартоломью, — когда здесь некому помогать больным, кроме меня и Робина Гранчестерского. И аббат не мог не понимать, что я не покину своих пациентов, и никогда не попросил бы меня приехать.

Майкл хмыкнул.

— Пожалуй, это кажется разумным. Но ты до сих пор не объяснил, как очутился здесь.

— Освальд! — внезапно воскликнул Бартоломью. — Как он?

— Был жив-здоров, когда я видел его сегодня утром. А что?

Бартоломью выдохнул с облегчением. Он рассуждал верно, и Стэнмор все еще был цел и невредим.

— Я подслушал, как Колет замышлял убить его, — сказал он. — Шел предупредить Освальда, сдуру нарвался на Стивена с Суинфордом — и вот сижу здесь с самой среды.

— Именно в среду, по их словам, ты и уехал в Питерборо, — сказал Майкл.

Послышался металлический звук — бенедиктинец ударил по кремню огнивом, и Бартоломью помог ему разбить один из ящиков, чтобы разжечь лучину. Огонек еле теплился и едко чадил, но Бартоломью был счастлив, что может видеть, пускай и смутно.

Майкл поднес горящую лучину к самому лицу Бартоломью и внимательно вгляделся в него.

— Боже, Мэтт! У тебя ужасный вид. Не следовало тебе влезать во все это. Я же предупреждал.

— То же самое можно сказать и о тебе, — возразил Бартоломью, — ведь мы оба, похоже, сели в одну и ту же лужу, каковы бы ни были наши побуждения.

— Это не важно, — сказал Майкл. — Надо выбираться. Помоги мне осмотреться.

— Выхода отсюда нет, — сказал Бартоломью. — Поверь мне, я проверял.

Он наблюдал за тем, как Майкл проделывает то же самое, что уже проделал он; сколько же времени прошло с тех пор? Монах барабанил в дверь и налегал на нее, стучал по потолку палкой, тыкал в стены. В конце концов, признавая свое поражение, он подошел и уселся рядом с Бартоломью.

— Я был в Или с его преосвященством епископом, — сказал Майкл. — Мы пересматривали все сведения, которые он получил за последние несколько месяцев об оксфордском заговоре.

— Нет никакого заговора, — покачал головой Бартоломью.

Майкл с любопытством взглянул на него.

— Мы тоже пришли к такому заключению, — сказал он. — Здесь не найдется чего-нибудь поесть? Я пропустил обед.

Бартоломью махнул в сторону нескольких хлебных корок, которые он приберег, и кувшина с остатками воды. Майкл взглянул на них с содроганием и продолжил рассказ.

— Я вернулся вчера ночью, а сейчас вечер пятницы. Ты, наверное, в этой злополучной дыре потерял счет времени.

— Ты видел Филиппу? — перебил Бартоломью, вспомнив о причине, которая заставила его отправиться в пансион Бенета.

— Нет, — отозвался Майкл, — зато я видел Жиля Абиньи, и он поведал мне свою историю. Знаешь, он ни в чем не замешан. Я полагаю, ты нечаянно вышел на оксфордский заговор, когда разыскивал сведения о Филиппе. Но я могу с полной уверенностью сказать тебе, что Абиньи с сестрой тут совершенно ни при чем.

— Правда? Тебе не кажется подозрительным это совпадение — все случилось одновременно, пансион Бенета и замешан в заговоре, и служит Абиньи приютом? К тому же принципалом пансиона Бенета был Хью Стэплтон, в доме которого скрывались Жиль и Филиппа.

— Нет, не кажется, — сказал Майкл. — Я понимаю, откуда твои подозрения, но оксфордское дело тянется уже больше года. А Филиппа с Жилем провернули свое дельце за последние несколько недель. И я на твоем месте подозревал бы Жиля, если бы не был уверен, что Хью и Седрик Стэплтон тоже ни в чем не виновны. Хью заподозрил, что в его пансионе что-то затевается, и обратился к епископу. Он посылал доклады обо всем, что происходило, а Седрик продолжил его дело после смерти брата. Хью и Седрик были ненадежными и легкомысленными людьми вроде Жиля, Суинфорду такие не подходили. Их даже не взяли в мнимый комитет представителей пансионов, в котором подвизался твой зять.

— Ты об этом знаешь? — поразился Бартоломью. — Что еще тебе известно?

— Я рассказывал тебе об этом, — с высокомерным видом заметил Майкл, — но ты перебил меня вопросом о Филиппе. Кстати, коль скоро речь зашла о ней: она приняла твое предполагаемое путешествие в Питерборо очень близко к сердцу. Абиньи говорит, она то злится, то горюет и не в состоянии думать ни о чем больше. Как ты мог усомниться в ней, Мэтт?