Чума на ваше поле!

— Я лучше. Я, так сказать, русскоязычный бабник. Я не болен СПИДом.

Руки его никак не могли успокоиться, пальцы ну просто метались над коленками. Он был не уверен в себе.

— Иди в бар или в какой-там хочешь ночной клуб. Я сплю.

— Я везу тебя бесплатно на автобусе.

— Я заплачу тебе, зайчик, — сказала Лена.

В ее «зайчике» не было ничего ласкового.

— Хорошо. — Вася попытался сделать хорошую мину. — Я пойду погуляю, только умоляю — не запирай дверь. А то мне придется перебудить всю гостиницу.

— И не надо будить.

Вася был раздражен. Он легко краснел.

Он поднялся.

— Не надо меня обижать, — сказал он высоким голосом. — Родина далеко, Родина не услышит. Подумай, на что ты нарываешься, Елена.

Лена легонько подтолкнула его к двери.

Он показал на замок.

Лена заперла дверь. Конечно, он может завтра отомстить. Не возьмет ее на автобус. Но если за ней здесь следят, то, конечно же, они знают, что она собирается ехать на автобусе. А она… она поедет с сержантом. Если выбирать из двух зол… Впрочем, сержант пока злым себя не показал. Ведь не случайный же воришка напал на нее у реки. А если бы сержант был один из них — какого черта он возвратил ей сумку?

Она рискует? Она рискует здесь все время, каждую секунду. Она ведь не живая. Ей только кажется, что она живая. Он — рыба-кета, которая должна иметь икру, а там — что будет.

Лена все это понимала умом, но ее молодое и вполне жизнеспособное тело категорически возражало.

Она легла спать в трусиках, лифчике и халате. Она не хотела рисковать — хотя разве это помогает?

Окно было открыто — в этой гостинице без кондиционирования можно было и умереть.

Лена осторожно выглянула наружу — выключила свет и выглянула. Узкий балкон примыкал к ее комнате, под ним был обрыв — в три этажа.

Лена легла и думала, что не заснет. Она подумала, что сумке под подушкой быть плохо — сразу догадаются, если придут.

А куда еще положить?

Под шкаф?

На шкаф! На шкаф они полезут потом, когда остальное проверят.

Фен под потолком скрипел как астматик — с придыханием и шумом.

Она не подумала, не догадалась, что узкий балкон, который тянется перед ее номером, продолжается и перед прочими номерами на этом этаже. Надо бы догадаться.

И только задремала — а ведь задремала, — как почувствовала, что в комнате кто-то есть.

Сначала она замерла. Может, показалось?

Но, приоткрыв глаза, увидела, как некто влезает в комнату с балкона. Это был мужчина.

Надо позвонить портье. Или бежать к двери. Но дверь заперта.

Секундное колебание все погубило.

Мужчина, горячий и потный, уже сорвал с нее простынку и попытался навалиться на нее, закрывая губами ее губы, прижимая их, придавливая руки

— будто был опытен в насилии… А Лена сдуру возрадовалась, что это всего-навсего насильник, а не убийца и не грабитель.

Он оторвал на секунду губы и зашептал:

— Миленькая, дорогая, только не кричи, только не кричи, ты же будешь рада, ты получишь радость!

— Вася! — Спохватившись и сообразив, она стала сильнее и попыталась повернуться так, чтобы спихнуть его с постели, и ему пришлось все силы кинуть на то, чтобы остаться на кровати, которая отчаянно скрипела и даже визжала, недовольная тем, как обращаются с ее хозяйкой.

— Вася, не смей! Уйди, да уйди же!

Господи, как слабы резервы защиты у женщины, пойманной в кровати!

А он уговаривает! Он грозит. И грозит по делу.

— Ты только не кричи, ты закричишь — все, тебе в этой гостинице не жить. Ты думаешь, кто-нибудь меня обвинит? Да никто! Даже наши, туристы, тебя обсуждать будут. Полный позор, понимаешь?

Он даже перестал ее тискать, так загорелся ораторским порывом.

Она воспользовалась этим, чтобы еще более нарушить равновесие и столкнуть его с кровати.

Он рухнул на пол и грязно выругался. Но при том захихикал, будто они играли и он пропустил мячик в ворота.

Лена спрыгнула с постели и кинулась к двери.

Он недооценил ее. Они все ее недооценивают. Она же профессиональная спортсменка, вице-чемпионка Союза среди девушек по многоборью. Это значит, что она может перебегать, перепрыгать и переплавать подавляющее большинство мужчин на этой планете.

В два прыжка Лена достигла двери, стала поворачивать ключ, но Вася тоже был не из слабеньких — он рванулся за ней, настиг ее и потянул к себе. Он ругался и царапался, все более возбуждаясь от этой борьбы.

— Я тебя… я тебя… — бормотал он. — Я тебя! — объяснял вкратце, что он с ней сделает.

Все же ей удалось открыть дверь, дверь открывалась внутрь, и от этого ей было еще труднее, но, правда, Вася помог, потому что отрывал ее от двери, то есть помогал ее открыть.

Вдруг он сделал очень больно — ударил ее по шее, наверно, ребром ладони: забыл, что он мужчина, а она всего-навсего женщина, которую он полюбил.

Она начала лягаться, стараясь попасть ему пяткой в коленку. Он тянул ее назад и повторял:

— Только не кричи… не кричи, погибнешь, сука!

Она поняла, что ей не выбраться — он затаскивал ее обратно, но тут из яркого света, бьющего из коридора, возник еще один человек.

Он был черный, вернее, темный — силуэт против света.