Чума на ваши домы. Уснувший пассажир. В последнюю очередь. Заботы пятьдесят третьего. Деревянный самовар (пьянки шестьдесят девятого года)

Господи! Как фальшиво и отвратительно они ломают комедию! Перед ним, Смирновым, который все про них знает, а они знают что он знает? Перед генералом, который уже обо всем догадался? Перед солдатиками, которые ничего не понимают и понимать не хотят, — своих солдатских забот хватает? Перед бомжами, которым и светопреставление до феньки? Но — надо. Партия сказала: надо. Надо, чтобы ее авторитет был непоколебим и высок, как Спасская башня. Георгий Федотович старался на пределе сил. И Лузавин старался, и Вася, и Роберт Евангелиевич. Кривлялись, как могли. Театр купца Епишкина.

Солдаты и майор остались на Жоркином хуторе охранять преступников и ждать наземного тюремного транспорта, а руководящее ядро, и Смирнов с ним, взвилось под небеса на чудесной птичке и приземлилось в Нахте ровно через пятнадцать минут. Генерал глянул на часы и определил:

— Операция заняла всего час двадцать шесть минут.

— А сколько сейчас времени? — спросил Смирнов. Лень глянуть было на свои.

— Восемнадцать часов тридцать две минуты.

Роман уже кое-что должен был накопать. Смирнов первым выпрыгнул из вертолета и зашагал к гостинице. Недолго шел один: дробной рысью его нагнал генерал. Нагнал, посопел рассерженно носом и сообщил:

— Меня секретарь к себе звал или в райкомовскую квартиру. Не хочу. Соврал, что у нас с тобой еще масса дел. На ночь пристроишь меня?

— А ты сегодня не полетишь разве?

— Да ну их! — генерал раздраженно махнул рукой. И Смирнов представил, кто и как ждут уже сегодня с отчетом маленького милицейского генерала.

— Устрою, — пообещал Смирнов. — И водки нажремся.

— Еще как! — заверил генерал.

* * *

Казарян, надо полагать, слышавший вертолетный шум, ждал Смирнова на лавочке у входа в гостиницу с пакетом в руках.

— Почему здесь? — удивился Смирнов.

— У меня в номере незапланированные поминки, — Казарян подкинул пакет, поймал. — Все в порядке, Саня. Могу дальше действовать.

— И с фотографом порядок? — на всякий случай перепроверил Смирнов. Казарян кивнул. Тогда Смирнов спросил генерала, по-собачьи заглядывая в глаза: — Петрович, а вертолетчики твои где ночуют?

— Здесь. А завтра утром за важняком и следователем ОБХСС слетают.

— А почему завтра?

— Потому что им тоже отдохнуть хочется, — уже сердился генерал, чувствуя возможный подвох.

— Петрович, а если они сегодня Романа Суреновича в крайцентр подкинут, а завтра, как положено, и даже раньше, тебе следователей доставят?

На смирновское счастье к гостинице подходил экипаж вертолета. Генерал увидел их и — решил:

— Давай у них спросим.

— У нас, товарищ генерал? — откликнулся глазастый (видел кивок в их сторону) и ушастый (последнюю фразу слышал) командир вертолета.

— У вас, у вас, — подтвердил генерал и спросил: — Когда вам удобнее лететь в край, сегодня или завтра?

— Конечно, сегодня, товарищ генерал! Расход горючего один и тот же — два конца, а на койках в милицейском общежитии ночь проваляться — удовольствие маленькое.

— Когда сможете вылетать?

— Да хоть сейчас! — донельзя обрадовался командир.

— Добро, — принял решение генерал. — Завтра в восемь утра созвонишься с дежурным и сразу же с пассажирами сюда. А сейчас захватишь с собой народного артиста кинорежиссера Романа Суреновича. Роман Суренович, вам сколько времени понадобится, чтобы собраться?

— Десять минут, — ответил Казарян.

— Мы к машине, — сказал командир, — а вы, Роман Суренович, как будете готовы, сразу на аэродром. Ждем.

Экипаж, попрощавшись, быстро зашагал к своему вертолету.

— Саня, дубликаты у тебя в номере, — сообщил Казарян и тоже убежал — собираться.

* * *

…Проводили. Из номера Смирнова генерал позвонил краевому прокурору и дежурному по краю своего хозяйства. Дела были переделаны, и он, открыв свой портфель, выставил на стол бутылку коньяку. Хорошего, марочного. Поинтересовался, осмотрев, наконец, смирновский номер:

— У тебя закусить чем найдется?

— Тебе не закусывать, а пожрать как следует надо.

— Пока не хочется, Александр. Вот выпью, может, захочу.

Смирнов переложил со стола в ящик шкафа пакет, оставленный Казаряном, и принялся за сервировку. Поставил рюмки, но, подумав, в качестве рюмочных дублеров извлек из буфета пару гладких стаканов. Генерал на это одобрительно хмыкнул. Остатки того давнишнего генеральского пищевого подарка Смирнов уже пожертвовал на кинематографический стол. Но, на всякий случай, заглянул в холодильник. И — о счастье! — обнаружил две бутылки «боржоми», казаряновский самый любимый после водки напиток.

— Порядок! — обрадовался генерал и занялся бутылкой. Смирнов был прав: генерал разлил по стаканам. По полстакана. Специально зажег настольную лампу, чтобы рассмотреть коньяк на просвет. Пронзенный светом коньяк был подобен гречишному меду с солнцем пополам, и даже в прямых линиях стакан обнаруживал, неизвестно как, маслянистую мягкость и округлость. Генерал поднял стакан повыше — налюбовался — и предложил: — Со свиданьицем.

— И то, — согласился Смирнов. Чокнулись и легко, как холодный чай, выпили до дна. Залили водичкой. Смирнов, пустив боржомный газ носом, констатировал: — Варвары.