Чума в Бедрограде

— Если бы у них всё прошло как задумано, от ваших действий заражение всё равно бы не началось. Настоящий вирус они собирались вылить в канализацию через подвал. Но, поскольку мы знали об этом заранее, в подвале была установлена специальная аппаратура. Редкая и дорогая, вы с такой незнакомы: записывает не звук, а изображение.

Аппаратура, записывающая картинку? Такое бывает?

Закрома Университета почти так же велики, как закрома Святотатыча.

— Так вот, в подвалах всё прошло успешно. Люди действительно приходили, запись есть. Поскольку по закону доступ к канализационным люкам имеется только у сантехников, а они все на службе у Университета, доказать правонарушение просто. Доказать его авторство сложнее, но лица видны, а значит, есть, с чем работать.

Шпионский роман превращается в шпионские изображения! Если бы Бровь была на месте людей, подбрасывающих вирус, она бы непременно встала в крутую позу. Кстати, кто знает — может, на выходе из Порта тоже записывают изображение. Тогда у них есть образец действительно крутого закуривания.

Правда, остаётся вопрос.

— Так что, дом Константина Константьевича всё-таки заразили?

— Доказать преступление без состава преступления невозможно, — отрезал Максим (Аркадьевич). — Бедроградская гэбня слишком давно и слишком старательно портит нам жизнь, и каждый раз всё сводится к сомнительным методам. Это должно когда-то закончиться. Поймите, мы приняли все возможные меры предосторожности. Вот только обезопаситься — недостаточно, необходимо доказать, на что они готовы пойти, чтобы только лишить нас того, что нам причитается. Но не беспокойтесь, ни Константину Константьевичу, ни кому-либо из простых обитателей его дома ничего не грозит. У нас есть лекарство, и мы заранее подготовились к его применению. Всех заражённых вылечат уже завтра.

Звучит опасно, но кто сказал, что это плохо? И потом, Максим (Аркадьевич) — человек, способный влепить тройку за недостаточное количество пунктов библиографии. Он, как и все люди, может делать ошибки (они включают ту тройку), но никогда не стал бы руководить опасной операцией, не перепроверив всё двадцать-тридцать тысяч раз. Если жителям дома ничто не угрожает и есть запись попытки заражения, то собрать доказательства неслучившегося (вернее, полуслучившегося) преступления несложно.

Это оставляет в клинической картине только одно слабое звено.

— А я… я же видела Гошку лично, держала в руках пробирку. Я свидетель. Мне не опасно ходить по улице?

Максим (Аркадьевич) был серьёзным и сдержанным человеком, поэтому, когда он улыбался, становилось совсем спокойно.

— И снова: не переживайте. Сегодня ночью мы отправим запрос на расследование, завтра вечером всё уже закончится. Сейчас вам действительно не стоит возвращаться к себе домой. Поживёте немного у меня, я всё равно, — Максим (Аркадьевич) смерил гордый профиль Габриэля Евгеньевича тоскливым взглядом, — не ночую на своей квартире. Соседи надёжные, вопросов задавать не станут, но присмотрят. Я предупредил. Если что — есть прямой телефон на кафедру. Безопаснее места не найти.

Лучше бы предложили пожить в Порту! Бровь нацепила бы на глаз повязку, сделала себе татуировку на пол-лица, и кто бы её тогда искал, ха-ха. Может, ей для конспирации даже выдали бы ручную крысу и научили завязывать настоящий пиратский хвост.

— На факультет будете ездить с нашим таксистом. И обратно тоже.

Махнув пиратским хвостом, вольная жизнь стремительно ускользала. Эх, негде развернуться нынче широкой душе. Ходи по головам Бедроградской гэбни, вывози из их цепких лап смертельные вирусы — всё равно не повод пропускать пары.

И никакой перспективы разок поучаствовать в игре на раздевание Габриэля Евгеньевича.

— А тот человек, который с Димой, эээ, сидел — это сын Святотатыча, да? Он просто портовый? А то мне показалось, что он тоже в курсе дел.

Максим (Аркадьевич) посмотрел на Бровь с разочарованием и укоризной. Покачал головой.

Качает головой, а сам шушукается за спиной у своего, эээ, завкафа как первокурсник. А на парах подобное поведение порицает и карает, разумеется.

— Во-первых, он не сын Святотатыча. Во-вторых, не вы ли мне на прошлом экзамене доказывали, что готовили свой билет по академическому изданию его ПСС, а не чужим шпаргалкам? Так вот, каждый том академического издания сопровождается фотопортретом.

Бровь должна ещё помнить, что сдавала на последнем экзамене и кому что доказывала? В стрессовой ситуации все склонны преувеличивать.

— Это был Сергей Корнеевич Гуанако, светило исторической науки и нашей кафедры. Дважды почётный идеолог Всероссийского Соседства, трижды его же почётный покойник. И, помимо библиографии, вам следует знать о Гуанако две вещи. Во-первых, он давно и принципиально не в курсе никаких дел, плавает себе на Курёхине и радуется трижды загробной жизни. Во-вторых, — Максим (Аркадьевич) веско заглянул Брови в глаза, — вы его не видели. Разве что на задней обложке томов академического издания, которое читали, и я продолжу в это верить.

Честная сделка.