Чума в Бедрограде

Никто из этих блядей не знает, каково это — держать в руках один кусок хлеба, видеть перед собой двух голодных людей и понимать, что дать каждому по заслугам, каждому столько, сколько полагается, никак не выйдет. И постоянно недодавать, и постоянно придумывать оправдания — для них и для себя.

Потому что не должны сидеть в гэбнях те, кто делает только то, что может.

Должны — те, кто через «не могу» делает то, что надо.

И это всё никогда не закончится.

Нет, не так; это всё закончится, когда мы победим. Поэтому в план с чумой вбухано столько сил, средств и времени — чтобы уж наверняка, чтобы не пытаться впустую. Раз и навсегда, бляди.

Раз и навсегда, даже если план споткнулся, даже если они как-то узнали заранее, даже если они увильнули. У Гошки по-прежнему есть пистолет, у Гошки по-прежнему есть право его использовать, и, если ничего в ближайшие дни не изменится, он просто пойдёт и последовательно перестреляет университетских на улице, не впервой искать беззащитные мишени.

По беззащитным проще попасть.

И куда проще стрелять по беззащитным, чем напяливать снова тельняшку и звониться в дверь к Шухеру, изображать портового и обиняками выспрашивать об университетских делах.

Впрочем, всё равно лучше и веселее, чем допросы.

Шухер ещё не в курсе (не его это ума дело), но завкафа нашли в Порту — вроде бы даже ещё живого, хотя деталей Гошка не знал, наблюдателям прищемили хвосты достаточно оперативно. Нашли — и Порт тут же объявил экономическую блокаду, даже пикнуть никто не успел.

Все корабли стоят.

Иначе водяная чума поплывёт по Европам.

Туда бы ей и пиздовать!

Гошка не ожидал настолько радикального решения. Испугаться — да, огрызнуться на Университет, огрызнуться на Бедроградскую гэбню даже, а разумнее — прийти к ней за помощью. Но сразу повесить полную блокаду — несколько чересчур. Если схлопнется экономика Порта — пиздец всем. Портовой торговлей живёт экономика Бедрограда.

Всем, в том числе и самому Порту. Они же не полные кретины — невозможно заставить столько народу просто сидеть на жопе ровно, у народа свои интересы, дела за морями, сделки горят и всё такое. Если блокаду быстро-быстро не снимут, Порт взбунтуется против Портовой же гэбни.

Что и хорошо, если вспомнить степень её не-нейтральности.

А ещё — каждый день блокады Университету подобает, как честным людям, оплачивать из своего кармана.

Что и хорошо.

Изначально план с завкафом был ориентирован скорее на гэбню — вряд ли много кто ещё в Порту способен его опознать. Бесчувственное чумное тело вынесли в ковре, обстригли, перекрасили, накачали покрепче наркотиками разной степени тяжести — а потом Соций позвонил портовой Врате. Соций, не Гошка.

Гошка-то помнил, что, пока он сам мучился кошмарами про шаманов и всеобщую гибель, ей привиделось что-то слюнявое про давнюю неслучившуюся любовь. Очень проникновенно, почти классика росской литературы: она работала в борделе, он втрескался по уши и предложил её увезти, она зассала (то ли заработок было стрёмно терять, то ли не поверила в вышину его чувств), он уехал один и сокрылся в веках. Она осталась, как дура, работать в борделе и время от времени вздыхать о печальной своей судьбе после приёма некоторых химических веществ.

Так что позвонил Врате Соций, но говорила она якобы с неким другом её загадочного принца, который проникновенно просил её определить в какой-нибудь анонимный портовый бордель другого друга загадочного принца (в прошлой жизни — завкафа, но этого Врате знать незачем). Мол, должен неким серьёзным шишкам кучу денег, очень тяжёлый наркоман, становиться шлюхой не планировал, но других способов хоть как-то что-то отработать не видится. Первый друг загадочного принца (то есть Соций) за второго друга загадочного принца (то есть завкафа) жопу рвать не намерен, но помочь хочет. А в анонимном борделе много за раз не заработаешь, но зато отсиживаться можно долго. Никто не найдёт, и вот и хорошо.

До тех пор, ясен хер, не найдёт, пока доверенные люди не подскажут портовым, где искать.

Врата на это расчувствовалась, распустила сентиментальные сопли и сказала, что, мол, конечно-конечно, как же не помочь, а неужели загадочный принц её до сих пор помнит?

Соврали, что помнит и даже намеревается в ближайшее время посетить Всероссийское Соседство и её лично.

Вот, кстати, пусть она теперь по этому поводу устраивает манифестации и борется с блокадой Порта — пассажирские-то корабли в первую очередь встали.

Гошка потёр лицо руками — кожа тугая и звонкая, блядь, как на барабане. Уже выделанная.

Со всей этой чумой никакого товарного вида не сохранишь.

Линии на теле у шамана — это, наверное, типа для разреза. Гошка что-то такое смутное читал о том, что все эти тёмные степные знахари записывают информацию о человеческой анатомии на собственной коже. А чё, разумно, уж точно не потеряешь, и никакой терминологии не нужно.

Загробная гэбня, это ж надо было породить больному сознанию.