Чума Заклинаний

Щёки Рейдона полыхнули жаром. Он сдержал желание разбить меч на каменном обелиске, хотя именно этого ему сейчас больше всего хотелось.

Нет, сказал он себе. Я наследник Сянь. Сосредоточься. Успокойся, иначе не сумеешь сдержать своё обещание победить Гефсимета во имя Эйлин.

Рейдон расслабил грудь и плечи, выпрямился.

— Ангул, — сказал он спокойным, но властным голосом. — Заклинаю тебя, пробудись! Враг, ради уничтожения которого тебя выковали, готов уничтожить Фаэрун с помощью древнего артефакта. Ты был создан зря, если не сможешь ему помешать.

Тусклое мерцание рукояти как будто стало чуточку ярче от его слов.

Хотя нет. Оно совсем не изменилось.

Рейдон ещё несколько раз попытался воззвать к мечу, а потом решил, что осколок души внутри клинка слишком ослаб, чтобы слышать подобные обращения.

Монах посмотрел на Клинок Лазури. Это был инструмент Хранителей Символа Лазури. Символа, живым воплощением которого стал он сам.

Он расстегнул куртку, открывая знак на своей груди. Он положил рукоять меча прямо на знак и пожелал, чтобы тот пробудился.

Что-то зудело в уголке его разума. Вопрос, такой слабый, что монах решил, будто ему показалось.

Рейдон снова обратился к своему Символу. На этот раз он ясно услышал немой вопрос, вопрос, заданный без единого слова.

Кирил, это ты? Неужели моя Звёздочка вернулась?

Монах спросил:

— Ангул?

Ответа не было. Рейдон нахмурился и в третий раз озарил клинок своим Символом.

Голос, не громче прежнего, снова заговорил в голове у монаха.

Я так устал. Так устал. Почему ты молчишь, Кирил? Я думал, что ты избавилась от меня, наконец отказалась от этой расколотой души, которой никогда не дано будет познать мир. Я тебя не виню. У меня нет, совсем нет никакой выдержки, как ты слишком хорошо знаешь…

Рейдон опять обратился к клинку.

— Кирил ушла.

Моя Звезда… Она была для меня всем, а я был её проклятием.

— Ангул, послушай меня.

Ангул? Так меня зовут? Нет, как-то иначе…

— Тебя зовут Ангул. Я говорю правду.

…Я помню. Я Ангул. Я был спутником и праведным орудием Кирил. Но я выполнил свой обет. Моя задача исполнена, и покой зовёт меня. Зачем ты меня потревожил?

— Новому носителю нужна твоя сила. Порча грозит этому миру, угроза, ради искоренения которой ты был создан. Ты нужен!

Так устал…

— Ангул, аболеты из древних эпох готовы отравить мир поверхности, — умолял Рейдон. Казалось, что клинок активно ему сопротивляется, активно пытается снова раствориться в полном неведении и забвении.

Оставь меня. Может быть, на этот раз я смогу воссоединиться с Кирил целиком и полностью…

Рейдон в четвёртый раз ударил клинок вспышкой Символа Лазури.

Как свеча начинает лесной пожар, так и его знак наконец воспламенил Ангул. Тонкая, как пергамент, личность, с которой он взаимодействовал, подобная призраку по своей чувствительной, мимолётной натуре, обуглилась и сгорела до тла. Под ней был истинный Ангул, свирепый, яркий и беспощадный.

Порчу необходимо искоренить, провозгласил голос, абсолютно лишённый боли и утраты предыдущей персоны. Голос с нетерпением ждал предстоящего, жаждал избавить мир от любых существ, неприспособленных, чтобы ходить по его поверхности.

Рука Рейдона исчезла в нимбе горячего, обжигающего пламени, пламени, которое выжгло его собственную жалость к себе, его сомнения, его фокус, и его полуосознанное желание отказаться от всей этой эскапады. Нечто большее, чем вдохновение, охватило монаха — это была убеждённость в собственной правоте, полная и абсолютная. Некоторые вещи нельзя, невозможно терпеть. Ангул был главным, лучшим и единственным средством в этом убедиться. Гефсимет и его камень порчи будут стёрты с лица земли. Рейдон знал это — они с Ангулом станут инструментом, который совершит это праведное деяние.

А после, решил Рейдон, он обратит свою длань против многочисленных меньших духовных зол, по-прежнему отравляющих Торил.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Год Тайны (1396 ЛД) Тауниссик, море Павших Звёзд

Ануша повторяла путь, которым шла несколько часов назад. Ей не приходилось протискиваться между скрюченными корнями и длинными ветками; она шла, как призрак, не обращая на деревья внимания. Однако на сей раз её спящее физическое тело находилось на несколько миль ближе. Девушке не приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы удержать себя на месте.

С другой стороны, Ануше не хотелось отходить слишком далеко, когда её тело было так близко и оставалось уязвимым. Дважды она останавливалась, чтобы прислушаться к какому-то воображаемому шуму, затем бросалась назад к лодке — проверить сохранность дорожного сундука. Оба раза Счастливчик радовался её возвращению. Оба раза тревога была ложной.

Наступила глубокая ночь, а она даже не приблизилась к тому, чтобы отыскать Яфета.

— Я не боюсь, — сказала девушка. Правда ли, тут же задумалась она? Почему она по-прежнему медлит здесь, за границами поселения, хотя знает, куда нужно идти?

— Я не боюсь! — повторила девушка.