Чумной корабль

— Даже если бы мне не удалось подслушать вашу похвальбу перед Ковачом на Эосе, я бы все равно вас вычислил. Никто, кроме вас, не мог выдать нас в Риме. Сначала мы грешили на Кайла, думали, вы навесили на него маячок или он смог по­звонить — но нет. Он и понятия-то не имел, куда его привезли, а потому и Ковачу ничего не мог сообщить.

Теперь, когда скрывать было больше нечего, Купер выпря­мился на кушетке.

— Верно, это я позвонил, вызвал Ковача в Рим и сообщил ему, где нас искать. Я сделал это сразу, как только нас оставили одних. Так это вы стоите за нападением на Эос?

Незнакомец кивнул.

— А еще мы обнаружили вирус на «Золотых небесах» и в прачечных сорока девяти других кораблей. Все пятьдесят контейнеров теперь находятся в хранилище четвертого уровня защиты в Мэриленде.

— Как вы не понимаете? Мир перенаселен. Я мог спасти че­ловечество!

Незнакомец рассмеялся:

— Да вы вспомните, сколько раз за последние пару сотен лет мир стоял на пороге гибели? В 80-е говорили, что вот-вот закончится продовольствие, в 90-е грозили истощением запа­сов нефти, обещали, что к 2000-му население перешагнет рубеж в десять миллиардов… И все это оказалось враньем. Черт, да в 1900-м собирались закрыть Нью-йоркское патентное бюро — мол, все, что можно было изобрести, уже изобрели. Открою вам маленький секрет: будущее предсказать нельзя.

— Неправда, я знаю, что будет. Любой, у кого есть хоть по­ловина мозга, согласится со мной. Через пятьдесят лет циви­лизация будет сметена волной насилия. Наступит анархия би­блейского масштаба!

— Забавно, что вы говорите об этом. — Мужчина достал из- за спины пистолет. — Мне всегда нравилась библейская спра­ведливость. Око за око и все такое.

— Вы не можете меня убить. Арестуйте меня. Судите.

— И предоставить трибуну для пропаганды ваших идей?

— Прошу вас!

Пистолет коротко тявкнул. Купер почувствовал укол в шею, дернул рукой, но артритная клешня лишь захватила воздух.

Кабрильо подождал десять секунд, пока транквилизатор, которым был начинен дротик, сработает. Когда глаза Купера закрылись и он обмяк на кушетке, Хуан поднес к губам пере­датчик. Несколькими мгновениями позже к дому со скрипом тормозов подъехала карета «Скорой помощи», и два парамедика выкатили каталку.

— Все гладко? — поинтересовался Эдди.

— Да, только вот после разговора с ним душ захотелось при­нять. Видал я в своей жизни психов, но такого — впервые.

Линкольн поднял Купера с кушетки и уложил на каталку. Кабрильо отыскал паспорт Купера и билет в один конец в Рио-де-Жанейро, и они поспешили прочь. Из дома напротив вышла соседка поинтересоваться, что случилось.

— Сердечный приступ, — сообщил ей Хуан.

Сорок пять минут спустя карета «Скорой помощи» прибыла в аэропорт, а еще через десять часов «Гольфстрим» «Корпора­ции» приземлился в тридцати километрах от Осло, в аэропорту Гардермоен.

В ярком свете летнего дня ледник искрился, словно чудес­ный ледяной кристалл. Температура воздуха была около десяти градусов Цельсия, но на самом льду — чуть ниже нуля.

Джордж Адамс привез их сюда на «МД-520 Н», заменившем малыша «Робинсона». Вертолет был и побольше, и помощнее. А главное — гораздо быстрее, но при этом тише.

Ко времени посадки Купер понемногу начал приходить в себя.

— Где мы? Что вы делаете?

— Конечно же, вы знаете, где мы, доктор Купер, — безза­ботно произнес Хуан. — А впрочем, может, и нет. Ведь прошло больше шестидесяти лет.

Купер тупо смотрел на него, и Кабрильо продолжал:

— Мне все время не давала покоя одна вещь. Как вирус, разработанный нацистами и позже переданный ими японцам, оказался в ваших руках? Объяснение только одно: вы сами раскопали его. Нацистская оккупация Норвегии подробно за­документирована, и мои люди обнаружили в этих документах любопытнейшую вещь. Четырехмоторный разведчик «Кондор» был сбит над этим ледником в ночь на двадцать девятое апреля 1943 года. Погибли все члены экипажа, кроме стрелка. Его звали Эрнст Кесслер.

Купер моргнул.

— А самое удивительное, что по-немецки «кесслер» то же самое, что по-английски «купер» — что значит «бондарь». За­бавно, верно? А мне вот это не показалось забавным.

Кабрильо открыл дверь вертолета и грубо выволок Кессле­ра-Купера на лед. Все это время он говорил с ним спокойно, даже ласково. Лишь сейчас его ярость выплеснулась наружу.

— А еще мы обнаружили, что после авиакатастрофы Кес­слер стал сотрудником гестапо и проводил медицинские опыты в чудном местечке под названием Освенцим. А перед самым концом войны его перевели в германское посольство в То­кио. Думаю, это было неплохим прикрытием для твоей рабо­ты на «Отряд 731» на Филиппинах. Надо было тебе, больному ублюдку, умереть в ту ночь. Ты мог явить миру одно из вели­чайших открытий, то, что, возможно, послужило основой для одной из библейских историй, но выбрал путь убийцы… Что ж, Кесслер, ты пожнешь, что посеял, и сегодня, когда я буду пред­ставлять себе, как ты замерзаешь здесь насмерть, я буду улы­баться. — Кабрильо захлопнул дверь вертолета. — Поехали!

— Что теперь? — спросила Джулия, когда вертолет уже летел над водой.

— Он умрет.

— Я имею в виду, с Ковчегом.