Дорогой Нильс!
Спасибо за письмо. Я прочла его на скамейке у озера. Оно было поразительно длинным для тебя.
Твое описание смерти Хоффмана вызвало у меня странные и противоречивые чувства. Замешательство. Облегчение, что он навсегда исчез. (У меня были кошмары насчет того, что он сбежал и появился здесь, рядом!) И другое облегчение — что не я была причиной его смерти. Знаешь, я была близка к этому. Умопомрачительно близка. Еще несколько дней мытья полов, таскания ведер с водой и ящиков с продуктами — и моим рукам хватило бы сил.
Вот уже три дня как я дома. Много гуляла, читала, болтала с мамой и папой. Они так обрадовались, придя домой и обнаружив меня здесь, поскольку не ждали меня раньше четверга! Я сказала, что так соскучилась по дому, что выехала раньше с курсов кройки и шитья в Винслеве. Мама испекла яблочный пирог, накрыла стол в гостиной праздничной скатертью, и мы все вместе пили кофе.
Затем папе захотелось хоть немного возместить свои затраты на те самые курсы. Он принес жилет и попросил меня зашить порванную подкладку. Я весь вечер провозилась с этим проклятым жилетом. Папа изумился результату. Он сказал, что если это все, чему я научилась за шесть недель, то он не станет рекомендовать курсы кройки и шитья в Винслеве никому из дочерей своих друзей.
Как хорошо, что Мэрта получила работу у женщины — зубного врача в Веннерсборге! Я ее никогда не встречала, но так много о ней слышала, что, мне кажется, я ее знаю. Когда я читала твое письмо, мне так захотелось поговорить с ней… У меня, конечно, нет ее телефонного номера, но много ли женщин-дантистов в Веннерсборге? Телефонистка на Веннерсборгской телефонной станции сразу поняла, о ком я говорю. Ответила Мэрта — приветливо и профессионально, настоящая секретарша. Я сказала ей, что работала прислугой на кухне в Бронсхольмене, когда она уехала. А потом немного рассказала, что там произошло, что Хоффман мертв и что карантинную станцию закроют. Тут ее профессиональный голос осекся, и она облегченно заплакала в трубку. Еще Мэрта много спрашивала об Ионе. Она сказала, что если он решит переехать в Веннерсборг, то она знает работу, которая подошла бы ему. У зубной врачихи большой сад, и ей нужно, чтобы кто-то им занялся.
Я думала и о других жителях острова, как у них сложится жизнь. Ты написал, что Медицинское управление собирается предложить им работу на материке — например, нянечками в больницах, вахтерами… Некоторым будет трудно приспособиться. Но большинство сможет.
Как я понимаю, меня вызовут на допрос и пригласят свидетелем на предстоящем процессе. Надеюсь, что избегу упоминания в прессе. (Если я и хотела бы, чтобы мое имя появилось в газете, то под статьей, а не внутри.)
Георг приезжает из Южной Америки не раньше чем через две недели. Тогда он собирается пригласить меня на ужин в «Гранд Отель Хаглунд». Хорошо, что у меня есть эти две недели… Мне надо о многом подумать.
Лучше всего мне думается во время прогулок. Я могу ходить часами. Осенью здесь так красиво! Листья осин падают на меня, как золотой дождь. По утрам над озером поднимается туман, воздух тих и мягок. Щеки становятся влажными, и не ясно, от тумана или от слез, — но это неважно…
Твой добрый друг
Эллен
