Чумной поезд

– Ты спецом кидаешься дурнем?[11] – поинтересовался Стежнев. – Я сказал, что служил в ФСБ, а не в ментовке. Разницы не улавливаешь?

– Ее нет почти, – спокойно ответил водитель. – Да ладно, не грузись. Хлыщ сказал, я делаю.

– Так и не трепись тогда попусту, – посоветовал Стежнев.

Вскоре объехали какой-то город по окружной трассе, снова без остановки пролетев пост ДПС. За окнами опять потянулась безлюдная степь.

– Тормозни, – велел Стежнев. – Поссать надо[12]. На дорожку сверни у лесополосы.

Водитель молча сбросил скорость и свернул на узкую дорожку, ведущую, по всей видимости, к поселку. Асфальтирована она была из рук вон плохо, в некоторых местах зияли дыры до щебенки. Чтобы долго не катить по ухабам, водитель остановил машину у ближайших кустов. Стежнев выбрался наружу и, подтянув брюки, чтобы не запачкать их в пыльной траве, сходил в заросли справить малую нужду. Вернувшись, он спросил у водителя:

– Сам-то пойдешь?

– А? Да, надо бы отлить.

Хлопнув дверцей, водитель тоже направился к кустам, но он еще не успел перебраться через кювет, когда Стежнев достал пистолет и навернул на него глушитель. Открыв окно и дождавшись, когда водитель скроется за кустами, Стежнев прицелился, почти наугад, и дважды нажал на спуск. Дважды раздался звучный хлопок, дважды клацнул затвор, выбрасывая стреляные гильзы. Из глушителя заструился сизый дымок от прогоревшего оружейного масла. За кустами с треском рухнуло тело.

– Базар надо фильтровать[13], Сеня, – произнес Стежнев. – Дольше бы прожил.

Он не спеша свернул глушитель, достал из кармана пару патронов и дозарядил ими магазин взамен отстрелянных.

Не выходя из машины, Стежнев перебрался за руль, развернулся на узкой дорожке в два приема и, вернувшись на трассу, поддал газу.

Отмороженные бандюганы вроде Сени или того же Хлыща порой его невероятно бесили. Самомнением в основном. По сути, это все шушера, какой калибр ни возьми. Мнят себя чем-то стоящим, масти себе выдумывают, систему иерархии… А копни чуть глубже, и за этой шелухой проявится обычный вор, боящийся всего на свете. И сколько угодно они могут кичиться, мол, тюрьма дом родной и туда вернуться за счастье, но правды в подобных бравадах не было нисколько. Стежнев после увольнения из ФСБ немало покрутился в уголовных кругах, чтобы составить о них мнение.

Но ему важна была не столько теоретическая сторона вопроса, сколько практическая. Точнее, он искал ответ на вопрос, как управлять криминальным миром себе на благо. В какой-то мере от этого зависело выживание. С учетом формулировки, с которой Стежнева выгнали из органов госбезопасности, несмотря на высокую должность отца, о безбедной мирной жизни нечего было и мечтать. А перебиваться с рубля на копейку он не собирался. Вот и приходилось втираться в доверие к бандюганам.

Благо и среди бывших коллег нашлось заинтересованное лицо. Генерал Ковалев, прекрасно осознавая, что далеко не любую работу он может поручить действующим офицерам ФСБ, и не менее отчетливо понимая, что у бандитов на подавляющее число грязных дел банально ума не хватит, он сразу взял уволенного Стежнева к себе под крыло. С точки зрения самого Стежнева, по сути, вообще мало что изменилось. Уменьшилась только мера ответственности, и отчитываться приходилось теперь только перед одним человеком, перед самим Ковалевым, а не перед стопкой начальников разных рангов. А доля власти, ради которой Стежнев пытался сделать карьеру, только увеличилась.

В общем, такой переход на нелегальное положение Стежнева устраивал в полной мере. Ковалеву каким-то образом удалось справить для него настоящее удостоверение офицера, а в случае чего генерал лично поручался за липового сотрудника перед другими службами. Зарплату Стежнев не получал, зато получил доступ к намного более жирному куску – к криминальным доходам бандитских группировок, контролируемых Ковалевым. Собственно, единственной задачей, которую Стежневу надлежало решать, была именно связь между Ковалевым и воровскими авторитетами.

Насчет самого Ковалева у Стежнева иллюзий не было, как и насчет бандитов. Ковалев был обычным преступником, что называется, оборотнем в погонах. А потому, на взгляд Стежнева, уважения заслуживал не большего, чем любой из воровских авторитетов. А вот бояться его стоило. И держаться его было необходимо, так как ему достаточно пальцем пошевелить, и от Стежнева мокрого места не останется. С учетом всего этого Стежнев выстраивал линию собственного поведения. Делал, что скажут, не болтал лишнего, бандитов доводил до ужаса, потому что, кроме страха, они ничего больше не понимали.

Взять того же водителя Сеню. Обязательно его было убивать? Вроде бы потрепался и забыл. Но нет. Дело не в том, что именно он сказал, а в чей адрес он осмелился вякнуть кривое слово. Теперь всякий будет знать, что в отношении Стежнева язык лучше придержать, а то головы лишиться можно на счет раз.