Чумной поезд

Ужин закончился, посуду убрали, но общение за столом продолжалось. Лишь несколько человек, в основном мужчины, предпочли перебраться в спальную зону. Стежнев устроился за столом, прислушался к разговорам. Разговоры были самыми обычными, женскими, но Кирилл слушал их с неослабевающим вниманием, стараясь найти хоть малейшую зацепку, для того чтобы ввернуть нужное слово.

— Я вообще не уверена, что кто-то болен, — наконец озвучила одна из женщин. — Какая пневмония, если никто даже не чихнул?

— Я краем уха от одного врача тут слышал, что это просто учения для испытания новой вакцины, — сказал Стежнев, имитируя украинский акцент, так, чтобы его все услышали.

— Что? — Ближайшая женщина повернулась к нему: — Разве такое возможно? Испортить людям отпуск ради каких-то учений?

— Какая страна, такие и порядки, — философски заметил Стежнев. — За что купил, за то и продаю.

Он поднялся из-за стола, чтобы не мешать дальнейшему обсуждению. Ему важно было дать толчок для детонации. А дальше человеческая глупость, недальновидность и стадный инстинкт должны были довершить начатое.

Стежнев не ожидал многого. Вечер быстро опускался, скоро совсем стемнеет. Но скандал неизбежен. У кого-то нервы не выдержат, сбегутся врачи и охранники, и тогда, прорезав в палатке небольшую дыру, можно будет выбраться наружу и заняться главным. К тому же новенького хотя и внесли в общий список, но список списком, а визуальная привычка визуальной привычкой. Медики, дежурившие внутри, еще на подсознательном уровне не привыкли к нему. Они даже ужином его не обеспечили. Забыли внести в порционный лист. И это прекрасно. Это говорило Стежневу о том, что он все еще находится вне их зоны внимания.

— Мы можем поговорить с кем-то из начальства? — наконец раздался требовательный голос одной из женщин. — Да, прямо сейчас!

— Не шумите, пожалуйста! — попросил голос медика.

Но процесс уже было не остановить. Врач попытался связаться по рации с начальством, и именно это стало детонатором дальнейших событий. Взвинченные женщины решили, что тот собирается вызвать охрану, и с визгом набросились на него. Одна вырвала рацию и принялась сбивчиво передавать в эфир сделанные выводы:

— Слушайте все! — Она то и дело срывалась на визг, прижав тангенту рации. — Нет никакой болезни! Нас используют вместо лабораторных мышей! Не дайте себя обмануть! Спасайтесь сами, спасайте близких.

Это было уже серьезно. Из раций, настроенных на один канал, понеслись ее истеричные вопли в разных концах карантинной зоны и внутри ангаров. Мужчины за ширмой повыскакивали и бросились выяснять, что происходит и почему. Через пару секунд Стежнев остался один за ширмой, достал бритву и, сделав в полотне палатки разрез, на четвереньках выбрался наружу.

Солнце уже зашло, над степью сгущались короткие южные сумерки. Стежнев убрал лезвие, прижался к земле и пополз в сторону пустыря. Он знал, что скоро зажгут прожектора и тогда станет совсем хорошо. Чем ярче свет, тем глубже и плотнее тени. Легче спрятаться.

План, казавшийся поначалу весьма эфемерным, начал приобретать все большую плотность. Стежнев примерно представлял, и как заманить Наталью в нужное место, и как убить ее, несмотря на ее способности. Хорошо, что она их продемонстрировала в схватке с придурочным Серегой! Теперь понятно, чего ожидать. Евдокимова двигается с невероятной скоростью. Возможно, и скорее всего, способна даже увернуться от пули. Значит, нельзя дать ей такой возможности, нужно заблокировать ее в тесном пространстве под огнем автоматического оружия. А для этого нужны две вещи. Узкое место и, собственно, автомат. И если добыть второе для Стежнева не составляло труда, то с первым было сложнее. Тут можно было надеяться только на удачу.

Стежнев приподнял голову и в свете догорающего заката сориентировался. Вот тот сектор, в котором его разместили перед симуляцией обморока. Вон край палатки. От него нужно провести мысленную линию на столб. Отлично.

Кирилл ползком пустился в выбранном направлении и через минуту оказался в нужном, как ему показалось, месте. Трава тут росла немного гуще, а это говорило, что когда-то здесь проводились земляные работы. Еще несколько метров, и руки нащупали край ямы. Сухая земля посыпалась вниз, судя по звуку, на трухлявые пересохшие доски.

Он на всякий случай осмотрелся и попытался соскользнуть в яму, но из этого ничего не вышло. Дощатый настил оказался на небольшой глубине, по колено. Но когда Кирилл ощупал пространство, он понял, что вбок уходит нечто вроде лаза, правда тоже узкий — кошка едва пролезет.

Но расстраиваться было рано. Стежнев понимал, что дыра в земле, скорее всего, является частью более масштабных подземных сооружений, надо лишь приложить усилие, чтобы разобрать доски перекрытия.