Чумные истории

Он начал сначала и принялся переворачивать один лист за другим, тщательно вглядываясь в древние письмена в надежде найти знакомые слова. Чернила на этих первых страницах, некогда черные, давным-давно выцвели, стали полупрозрачными, коричневатыми, и буквы едва не сливались с испачканными листами. Почерк писца был чужеземный и витиеватый, а слова принадлежали языку, которого он не знал, не осилил, хотя мать не раз пыталась его научить. Терзаясь своей глупостью, он нетерпеливо перевернул несколько страниц и наконец нашел место, где чернила оказались поярче, а слова знакомы. Однако он пролистнул и эти страницы и читать стал только там, где чернила были угольно-черные, где четкие углы букв знакомо загибались кверху и узнавалась рука женщины, которая лежала сейчас перед ним на низкой постели. Там он начал читать, медленно, внимательно, чтобы твердо увериться, что хорошо все понял, потому что хотел, когда наступит время, сделать все правильно.

Ему придется, сказала она, выполнить одну задачу, которая потребует от него всех сил, однако книга ему поможет, в ней найдется все необходимое. Не знала она только, когда это произойдет, но задача эта ляжет на него, сказала она, потому что при ее жизни этот час так и не пробил. Он от всего сердца надеялся на то, что ему хватит сил и мужества выполнить свою миссию так, как следует, как выполнила бы мать. Он вновь поднял глаза к окну и, поймав на себе взгляд наблюдателей, еле заметно кивнул. И они так же, еле заметно, повторили его кивок в знак сочувствия.

«Уже кое-что, — подумал он. — Хорошо бы тем и ограничилось».

Ноль

Апрель 2005

В тот самый день, когда Джейни Кроув была почти совершенно довольна собой и жизнью, что-то разладилось в механизме мироустройства, и все пошло наперекосяк.

— Вам не кажется, когда все так просто, что это похоже на издевательство? — сказала ей немного в нос (оттого, наверное, что переговорник в защитной маске оказался не по размеру) дама в соседнем самолетном кресле. — Только подумайте, сколько могло быть способов. Ядерный взрыв. Комета. Террористы, которые вполне могли бы захватить химический арсенал. И что же? Обыкновенная дурацкая бактерия.

— Можно сказать и так, — сухо отозвалась Джейни в надежде на то, что тон ее ясно даст понять, насколько неинтересна ей эта тема.

И когда только эта тупая дурында перестанет ныть, перечисляя все неприятности, случившиеся с ней в результате Вспышки? Если она и после обеда собирается вешать на уши эту лапшу, то Джейни выдаст ей парочку любимых историй времен самой Вспышки. По сравнению с ними померкнет все это тупое нытье.

Их самолет, направлявшийся в Лондон, гудел над Атлантикой. «Рак одолели, теперь бы одолеть турбулентность», — подумала Джейни. Стюард, двигаясь по проходу невероятно при такой тряске твердой походкой, раздавал налево и направо коробочки с питательной жидкостью, предназначенной для утоления голода. Второй шел за ним следом, выдавая упаковки со «стерильными приспособлениями для питья», как корректно с точки зрения медицины назывались в авиакомпаниях обычные пластиковые соломинки. Джейни, которой исполнилось сорок пять, была тем не менее слишком молода, чтобы помнить время, когда соломины эти делались из плотной вощеной бумаги, на ее памяти они всегда были из пластика. Хотя, конечно же, вне всякого сомнения, бывали и времена, когда, исходя из названия, это были и впрямь настоящие соломины. Вздохнув, Джейни покачала головой, размышляя над тем, что, кажется, вообще все на свете меняется и перемены редко бывают к лучшему.

Она бросила взгляд в сторону своей умолкшей наконец соседки, которая как раз вставляла соломину в отверстие стерильной маски. Джейни смотрела, как она проталкивала соломину через резиновое кольцо, пока та не попала в рот. Проткнула вторым концом такой же резиновый уплотнитель в верхней части коробочки, который тут же аккуратно сомкнулся вокруг соломины, создав вполне герметичное соединение. Соседка принялась бодро сосать, со всеми соответствующими всхлипами и причмокиваниями, чересчур ясно слышимыми в наушниках у Джейни. На мгновение соседка подняла глаза на Джейни и, заметив на лице у нее усмешку, быстро отключила звук. Виновато улыбнувшись, она в наступившей тишине вновь отвела взгляд в сторону, увлеченная ритуалом приема пищи.

«Вот и хорошо, — подумала Джейни, — помолчи немного. Не понимаете вы своего счастья, леди. Возьмись вы снова за свое, я, очень может быть, стала бы рассказывать про себя. Например, про то, что была хирургом, хорошим, между прочим, хирургом, что была у меня замечательная семья, но из них никого не осталось и меня — по безжалостным нашим правилам — заставили поменять профессию, и теперь я, в моем возрасте, должна переучиваться».