Чумные ночи

Супруги напомнили друг другу и об иных потерях, про которые слышали от взрослых в детские годы. Кипр, лежащий к востоку от острова Мингер, который «Азизийе» недавно оставил за кормой, в 1878 году (не успел еще закончиться Берлинский конгресс) перешел под контроль англичан, со всеми своими благоуханными апельсиновыми садами, густыми оливковыми рощами и медными рудниками. Египет, в противоположность тому, что говорила карта, уже давным-давно не принадлежал Османской империи. В 1882 году, во время восстания Ораби-паши, англичане под предлогом защиты христианского населения Александрии подвергли город обстрелу из корабельных орудий, а затем оккупировали всю страну. (В моменты, когда подозрительность Абдул-Хамида достигала степени паранойи, хитроумный султан начинал думать, что исламистское восстание в Египте устроили сами англичане, чтобы был предлог для вторжения.) В 1881 году французы прибрали к рукам Тунис. Как и предрек русский царь сорок семь лет назад, великим державам достаточно было просто сговориться между собой, чтобы начать делить наследство «больного человека».

А больше всего членов делегации, дни напролет сидевших у карты Абдул-Хамида, беспокоило то, что на ней рассмотреть было невозможно: западные державы, поддерживающие национально-освободительные мятежи вечно недовольных османским правительством христианских подданных империи, были могущественнее ее не только в военном плане. Они были сильнее экономически, они лучше управлялись и располагали более многочисленным населением. В 1901 году на огромных пространствах Османской империи проживало девятнадцать миллионов человек. Пять миллионов из них не были мусульманами. Несмотря на то что немусульмане платили больше налогов, их считали людьми второго сорта, и потому они жаждали справедливости, равенства и реформ, ожидая защиты от Европы. Население северного соседа – России, с которой Османская империя постоянно воевала, – составляло семьдесят миллионов, а Германии, с которой были установлены дружеские отношения, – почти пятьдесят пять миллионов. Экономическое производство европейских стран, включая Великобританию, превышало слабенькое производство Османской империи в двадцать пять раз. К тому же мусульмане, поставлявшие империи административные и военные кадры, в экономическом плане всё менее и менее могли конкурировать с греческими и армянскими коммерсантами, набиравшими силу уже и в провинции. Власти османских вилайетов[27] не могли удовлетворить требования, предъявляемые этой крепнущей немусульманской буржуазией. На недовольство христиан, желающих самостоятельно управлять своими землями и платить, самое большее, столько же налогов, сколько платят мусульмане, губернаторы могли ответить лишь насилием, казнями, пытками и ссылками.

Когда супруги вернулись в свою каюту, Пакизе-султан сказала мужу:

– Вас снова что-то гнетет. О чем вы думаете?

– Очень хорошо, что мы едем в Китай и можем хотя бы на время забыть обо всем! – ответил доктор Нури.

Но Пакизе-султан поняла по выражению его лица, что мысли мужа заняты эпидемией на Мингере и тем, как будет с ней бороться Бонковский-паша.

Глава 5

Сосновая лодка с заостренным, как это принято на Мингере, носом приблизилась к скалистому берегу и пошла вдоль высоких крепостных стен. Не было слышно ни звука, кроме скрипа уключин и плеска волн, легонько ударяющихся о величественные скалы, над которыми вот уже около семи столетий высилась крепость. Фонарей не было, только кое-где в окнах теплился свет, но в небе сияла луна, и в ее волшебном мерцании Арказ, столица и самый большой город вилайета Мингер, казался розовато-белым миражом. Бонковскому, хоть он и был позитивистом, совершенно не склонным к суевериям, все же почудилось в этой картине нечто зловещее. На остров он приехал впервые, хотя когда-то давно султан и предоставил ему концессию на выращивание здесь роз. Много лет ему представлялось, что этот первый приезд будет торжественным, радостным и веселым. Ему и в голову не приходило, что он явится на остров, прячась, словно вор, в полночной темноте.

Лодка вошла в небольшую бухточку, взмахи весел замедлились. С берега дул влажный ветер, пахнущий липовым цветом и водорослями. Причалили они не к большой пристани, где была таможня, а к маленькому рыбацкому причалу, притулившемуся рядом с Арабским маяком (такое название он носил потому, что был построен, когда островом владели арабы). Здесь было темно и укромно. Губернатор Сами-паша, получивший от султана приказ не афишировать приезд главного санитарного инспектора, выбрал этот причал не только потому, что местность вокруг лежала совершенно безлюдная, но и потому еще, что отсюда было далеко до его резиденции.