Чумные псы

«Кто бы это ни был, ей, судя по всему, хочется поскорее от него отделаться, — подумал мистер Пауэлл. — Раз уж беды не миновать, то чем раньше о ней узнаешь, тем лучше. Если сейчас отказаться от разговора, решат, что он отлынивает, и переадресуют звонок кому-нибудь другому. Кроме того, если не ответить, а потом окажется, что разыскивали все-таки его, к нему же звонок в конце концов и вернется. Ну а если звонят не ему — что ж, проведать про чужие дела тоже иногда бывает не вредно».

— Ладно, Долли. Я с удовольствием отвечу джентльмену, если смогу. Соединяйте.

— Ой, спасибо вам, мистер Пауэлл! — («Экий у нее голос жизнерадостный», — подумал мистер Пауэлл.) — Щелк. — Соединяю вас с мистером Пауэллом, сэр. — Щелк. — Говорите! — («Знал бы я, что говорить!»)

— Доброе утро, сэр. Моя фамилия Пауэлл. Чем могу помочь?

— У вас собаки сбежамши?

— Э-э… простите, а с кем я говорю?

— Выльямсон моя фамилия. Овцевод с Ситла, Даннердейл. Так собаки-то от вас сбежамши?

«Ччерт, как в плохом романе, — подумал мистер Пауэлл, который вообще-то питал слабость к приключенческой литературе. — Пошло-поехало!»

— Э-э… Не могли бы вы объяснить поподробнее, мистер Уильямсон? То есть почему вы решили обратиться именно к нам и все такое.

— Что ж не объяснить. Тут, в Даннердейле, овец, слышь, режут, уже штуки три или четыре. Другие какие фермеры тоже думают, что псы чужие приблудились. Вот я вас, слышь, и спрашиваю — не от вас ли сбежамши, вопрос-то, кажись, простой.

— К сожалению, мистер Уильямсон, я не могу вам сейчас ответить, но я…

— Тогда, слышь, сыдиняйте меня с тем, кто может. Вы что ж, слышь, не знаете, сколько у вас собак и ежели какие сбежамши?

— Видите ли, мистер Уильямсон, сотрудника, который за это отвечает, как раз сейчас нет на месте. Не возражаете, если я вам перезвоню? Я обязательно это сделаю, и очень скоро.

— Только, слышь, смотрите, чтоб оччынъ скоро. Некоторым, слышь, деньгами бросаться не приходится, а ярки, они нас и кормят…

Мистер Пауэлл все-таки рискнул перейти в контратаку.

— Мистер Уильямсон, а вы, или кто-нибудь еще, видели этих собак?

— Видели бы, так тут же бы и порешили, и грить не о чем. Ваши собаки в ошейниках?

— Да, из зеленого пластика, с номерами.

— Ладно, тогда, слышь, позвоните, как узнаете, да? Деннис продиктовал свой номер телефона, еще раз выразил надежду, что его не заставят ждать, и повесил трубку. Мистер Пауэлл с упавшим сердцем отправился просить аудиенции у доктора Бойкота.

— Ы-ых, дела плоховаты, — проговорил лис. — Ходят тут, выглядывают, того гляди, нас сыщут. А нам все одно убивать надо, вот что, а то раз — и в темноту, верно дело. Только без глупостей, как тот раз. — Лис явно разговорился. — Глянь хоть на меня. Хитрей не сыщешь. Я родился-то далёко, аж за Крестовым холмом, где только не бывал, так уж уму-разуму и поднабрался.

— Хитрой ты, верно дело, — сказал Шустрик, с удовольствием катаясь по мелкому щебню, дабы почесать спину. — Я никогда и не говорил, что ты, ну… как это… сглупимши.

— Другой раз в том же месте никогда не убивай, и никогда не убивай ближе как две мили от своей лёжки. И никого к ей за собой не приводи. Уж сколько лисов жахнули в темноту, потому как бросали перья да кости округ своей лёжки.

— Ишь-вишь, вона как! — лениво пробормотал Шустрик. — А что, лис, неплохо у меня получается?

— Мы эту ночь будем охотиться у Рябинова ручья, — продолжал лис, пропустив слова Шустрика мимо ушей. — Фермеры уж тушу, небось, сыскали, так нам теперь ухо востро держать. Потому потом на Лонгдейл, а то Эшдейл, миль десять, всё-то не плачу, не хнычу, хватаю добычу.

— Я готов, — сказал Раф. — Я сделаю все, как ты говоришь, главное, чтобы добыча была.

— Ежели кто станет говорить, что я не умная голова, так мы все ж пока живые, да и сытые.

— Ты можешь вступить в наш клуб, — сказал Шустрик. — «Клуб Оставшихся в Живых», прием ограничен, только три члена, включая тебя. И один из них сумасшедший.

— Это шутка Кифа. Он что-то в ней видел, а я нет, — сказал Раф. — Что еще за клуб-то?

— Понимаешь, это когда собаки держатся вместе — бегают по улицам и мочатся на стены, ходят за суками, вместе дерутся и стоят друг за друга.

— Я никогда так не делал, — произнес Раф задумчиво. — А звучит совсем неплохо.

— Помнишь, когда Кифа увели, все мы залаяли и пели его песню?

— Как же, помню! Гав-гав, уа! Эта, что ли?

— Эта самая. Если не забыл, тогда запевай!

И вот во мраке пещеры два пса задрали морды и завели песнь Кифа, которую этот веселый и грубоватый беспородный пес перед своей смертью от электрошока оставил после себя Центру как протест, ничуть не менее решительный оттого, что песня эта осталась непонятной доктору Бойкоту и старику Тайсону, и даже, представьте себе, Комитету охраны здоровья. Вскоре к собачьим голосам присоединился и тонкий, скрипучий голос лиса.