Чумные псы

Как тебе известно, я всегда слушался хозяина и поэтому тут же застыл на месте. А потом… потом на дороге послышался страшный скрежещущий звук, и в то же мгновение подбежал хозяин, сгреб меня в охапку и отбросил в сточную канаву на другой стороне дороги. И пока я падал, я услышал, что на хозяина наехал грузовик… Ох, Раф, звук этот был ужасный! Я услышал, как хозяин ударился головой о дорогу — до конца дней не забуду! Голова хозяина на дороге…

Все кругом было засыпано битым стеклом. Я поранил осколком лапу. Из грузовика вылез человек, и другие люди сразу подбежали — сперва один-два, а потом все больше и больше. Они вытерли чем-то лицо хозяину — пол-лица было в крови, — и никто не обращал на меня внимания. А потом зазвонил звонок и подъехала большая белая машина, из нее вылезли люди в голубой одежде. Я рассказывал тебе, как хозяин разговаривал с таким звонком у себя в комнате, и я подумал, что, наверное, они приехали с таким же — только этот звонок был очень громкий, — подумал, что они хотят поговорить с хозяином, но он ничего не говорил. Он лежал на дороге как мертвый. Глаза его были закрыты, вся одежда в крови. Люди всё понимали… да, всё понимали. Водитель грузовика кричал и плакал — он был совсем еще мальчик. А потом голубой человек увидал меня, путавшегося под ногами, и схватил за ошейник. Тут подошла наша седая женщина в фартуке — казалось, там собрались все наши соседи по улице, — она взяла меня на поводок и увела к себе в дом. Но больше добра я от нее не видал — она явно ненавидела меня! Да и другие тоже! Она заперла меня в угольном чулане, но я так выл, что в конце концов она выпустила меня и оставила в кухне.

Я плохо все помню, но хозяина я с тех пор больше не видел. Неверное, его закопали в землю. Так уж у них водится, сам знаешь. А на следующий день пришла Энни Моссити. Она стояла в дверях кухни и смотрела на меня. Никогда не забуду ее взгляда. Думаешь, она сказала хоть словечко такому несчастному псу, как я? Ничуть не бывало! Она что-то буркнула седой женщине, и они ушли. А на следующий день она опять пришла, на этот раз с корзинкой, сунула меня в нее и повезла в машине. Машина была не наша, она пахла ею. Энни Моссити везла меня долго, а потом отдала белохалатникам. Ни минуты не сомневаюсь, что она поступила так, желая, чтобы со мной случилось что-нибудь ужасное.

— Оттого ты так часто и говоришь мне, что упал? — спросил Раф после долгого молчания, однако Шустрик ничего не ответил, и Раф продолжил: — Плох этот мир для животных. Ты, наверное, и впрямь упал — с неба то есть. Но ведь нельзя вернуться туда, откуда ты пришел. Нельзя. Так что все в прошлом, Шустрик. Это не может повториться.

— Нет, может… и повторяется, — тихо сказал Шустрик. — Это ужасно. Дело в том, что люди способны на вещи, которые значительно хуже, чем просто покалечить тебя или заморить голодом. Они могут изменять мир — и мы с тобой видели как! Но теперь я понимаю, что сделали они это через меня. Вышло все, как хотела Энни Моссити. Уж не знаю, что на мой счет говорила она белохалатникам, но теперь я уверен, что все плохое исходит из моей башки, и несчастья происходят снова и снова. Они зарождаются у меня в башке, а из нее выползают в мир, как черви из мяса, и превращаются в мух. Когда мы с тобой сбежали от белохалатников, мы думали, что люди подевали куда-то все дома и парки. А на самом деле это я их уничтожил. Помнишь водителя грузовика, который тем утром бросал в меня камни? Так вот, он знал, кто я такой. И человек с овчарками тоже знал. Случившееся с моим хозяином повторяется снова. К примеру, та белая машина со звонком — ты же сам говорил, что видел ее у моста. Человек с добрым голосом — тот самый смуглолицый мужчина с машиной у моста — это я убил его. Говорю тебе, нет теперь иного мира, кроме как раны у меня в башке, и ты, Раф, тоже там. И я не хочу выходить оттуда — хватит с меня! Если я смогу умереть и покончить со всем этим, я останусь здесь да так и сделаю. А может, я уже умер? Или, может, даже смерть тут бессильна.

— А лис нас бросил, — сказал Раф. — Он не пошел со мной разыскивать тебя.

— Ты злишься на него?

— Да нет, так уж он, наверное, устроен. Просто теперь, без него, мы должны полагаться на себя и действовать умнее. Наверное, ты кое в чем прав, хоть я и не все тут понимаю. Я согласен, выхода у нас нет, но все же, насколько это в моих силах, я хочу подольше оставаться живым, как лис. А что до смерти, так я еще повоюю, прежде чем меня укокошат!

— Тебя застрелят, Раф… Когда ружье… смуглолицый человек…

— Пытались. Один человек, который стоял подле машины со звонком, уже пытался…

— От грохота весь мир разлетелся на кусочки, словно камень бухнулся в воду. Но потом кусочки вновь соединились, как смыкается вода. И это будет опять и опять.

— Хватит жевать одно и то же! — прикрикнул Раф. — Никто у тебя этого не украдет, оно так и будет лежать на своем месте, когда ты вернешься. Идем со мной, вставай! Найдем что-нибудь поесть, и ты сам увидишь, что еще не умер.

— Опять овцу?