Чумные псы

Вжавшись животом в землю и прикрыв глаза, Шустрик неподвижно лежал на полу сарая. Его морда уже столь долго покоилась на передних лапах, не смещаясь ни на дюйм, что от его дыхания образовалась лужица замерзшей на холоде влаги, которая тускло поблескивала в полутьме. Все его существо было полно покоя и умиротворения, ибо наконец он получил ответ на мучивший его вопрос, получил столь неожиданным и странным образом, что теперь ему ничего не оставалось делать, кроме как размышлять об этом, не опускаясь до таких пустяков, как голод, будущее и безопасность.

Когда к нему подошла та женщина в толстых кожаных перчатках, он сперва съежился от страха. Но боялся он не только за себя, но и за нее, ибо опасался, что, притронувшись к нему, она упадет замертво. И мысль об этом — о повторении страшного взрыва, от которого воздух вот-вот дрогнет, разбрасывая острые осколки в лицо женщине… кровь, беззвучное падение…

Шустрик вспомнил, что так падал отравленный пес из соседней с ним клетки: мягкий, глухой удар, когда безжизненное тело рухнуло на пол… — мысль о том, что он станет причиной еще одной смерти, была невыносимой. Когда руки женщины ухватились за ошейник, Шустрик несколько мгновений сопротивлялся, но потом, отдавшись внутреннему зову, успокоился при звуках доброго голоса и больше не противился, покуда женщина отпирала дверь сарая и вела его в полумрак, пахнущий яблоками, пылью и щепой. Шустрику стало интересно, что эта женщина собирается с ним делать, однако та погладила его, сказала несколько слов и заботливо вернула ему свиную кость, после чего оставила в одиночестве.

Теперь первое удивление прошло, и Шустрику стало ясно, где он оказался, ибо место это он знал всю свою жизнь, во всех подробностях. Правда, здесь бывало светлее, уютнее, чище и лучше пахло. Как бы то ни было, он находился в том самом месте, где был всегда. Разве что теперь впервые увидел его воочию. Он оказался внутри своей головы! Тут были его глаза — наверху, прямо перед ним, два квадратных проема, один подле другого, через них сюда проникал утренний свет. Только они были немного закопченные, местами даже в паутине, но этого следовало ожидать, если учесть все случившиеся с ним несчастья. Ладно, он почистит их позже. Похоже, он оказался в нижней части своей головы, ибо через глаза мог видеть лишь небо. А между глаз, прямо посередине, располагался конец его морды — пасть и нос. И то и другое? Странное дело — довольно большой проем в самом низу, через который сюда доходили запахи дождя, грязи, дубовых листьев, гуляющего где-то неподалеку кота и бредущей вдалеке овцы. Внутри же это место оказалось таким, каким, увы, ему и следовало быть в данных обстоятельствах, — полная мешанина, разор и беспорядок. На полках, как бы для видимости, были набросаны пустые коробки.

Но что вызывало удивление, так это вогнутая щель, идущая по полу от того места, где лежал пес, к кончику его морды в середине дальней стены. Он всегда полагал, что щель эта должна быть уже и глубже на вид, — да и чувствовал, что глубже! — и все-таки в одном он был совершенно прав: дыра эта была прикрыта грубо скатанной металлической сеткой, в ней застряли несколько сухих листиков, какие-то щепки и клочки мокрой бумаги. И Шустрику стало ясно, как эта щель влияет на него и отчего ему так часто не по себе, ибо на одном ее краю стояла поленница с колуном и колодой, а на другом двумя рядами лежали чистенькие, пахнущие смолой вязанки щепы, которая образовалась, очевидно, когда эту щель пробивали.

«Так это были щепки, — подумал Шустрик, подойдя поближе и обнюхивая их. — Должно быть, они-то и поранили в кровь лицо тому смуглому человеку. Но отчего тогда так грохнуло? Впрочем, если эта женщина позволит мне полежать тут подольше, я, наверное, выясню и это, и многое другое. А все же, какой тут страшный беспорядок! Только бы мухи не залетали. Мухи и черви… Кому охота, чтобы в башке у тебя жужжали мухи? Ну а раз уж я здесь, следует, пожалуй, заняться своими глазами. Занятно будет прочистить их изнутри! Надеюсь, им это не повредит».

Шустрик запрыгнул на полку, что шла вдоль дальней стены, как раз чуть пониже уровня его затянутых паутиной глаз. И тут в голове у него резанула боль, когда что-то легкое, не замеченное им, упало из-под лап и покатилось по полу. Замерев, Шустрик раздумывал о том, какой частью его самого могла быть эта штука. Однако ничего страшного с ним, похоже, не произошло. Он подождал несколько мгновений, прислушиваясь к себе, затем положил передние лапы на узкий грязный подоконник и выглянул наружу в свой правый глаз.