Чумовая попаданка в невесту

— Есть у меня ещё подарок для вашего старшего княжича, только ему надо передать лично в руки!

Я и правда устроила ей экскурсию в сердце хором, в кухню. Продемонстрировала маслобойку, венчик для взбивания яиц, после провела в вышивальню. Там вовсю орудовали девицы дома — кузнец изготовил для них особенные тонкие иголки по моему заказу. И портрет Марии удалось передать, и саму золовку показать. Мотыгина осталась всем довольна, обещала посодействовать, составить протекцию. Правда, не задаром: за пару новеньких шлифованных иголок и быстрый рисунок механизма шестерёнчатой передачи маслобойки.

Потом мы всем кагалом ходили выбирать щенков борзой, чтобы торжественно подарить послу, потом были в церкви, потом…

Потом я села в тронной зале принимать просителей. Бабы из окрестных деревень, боярыни, дочка мельника, которую заставляли против воли выходить замуж… Когда последняя терпила вышла с поясными поклонами, я выдохнула, посмотрела на спящую сидя у трона Прошку и расслаблено съехала в неудобном кресле, опершись на подлокотник. Тогда-то в зале и возник старец в белой хламиде с посохом в руках. Этот гость даже напугал меня: походу, он просто появился из ниоткуда, совершенно точно не в дверь вошёл!

— Кто ты и зачем явился? — спросила я строго, выпрямляясь. Старик огладил длинную седую бороду и хмыкнул так, что сердце тревожно застучало набат. Сейчас что-то случится.

Глава 29.У меня на Москве-то и колокола звенят…

— Кто ты? — повторила я, но уже не так уверено. Старик приподнял посох над ковром и ответил:

— Аз есмь волхв. А ты пойдёшь со мной.

И стукнул деревяшкой о пол. Я захотела закричать дружине, на помощь, но горло словно перехватило, и ни один звук не смог вырваться из горла. А потом воздух колыхнулся вокруг меня, а когда успокоился, я уже стояла посреди поляны в лесу. И даже голова не успела закружиться в этом странном полёте. А вот по прибытию мне ужасно захотелось свалиться в обморок. Ибо стало страшно. На зелёной, почти нереальной травке в круг стояли замшелые, наполовину вкопанные в землю камни. А мы оказались точно посередине этого самого круга. Если бы я смотрела исторический фильм, подумала бы, что трепетную деву, то бишь, меня будут приносить в жертву, ударив в сердце кривым ножом…

Старик был тут же — стоял, раскинув руки, подняв лицо с закрытыми глазами к небу, и шевелил губами. Волхв — это вроде бы дохристианский жрец. Чего ж ему от меня-то надо? И что он делает — молится, что ли? Может, и мне помолиться — пришёл мой последний час? Грохнут, как крокодила Гену, и поминай как звали…

Хотя, если бы волхв хотел меня убить, сделал бы это прямо в тронной зале и испарился бы тем же способом, что и появился. А раз пошёл сложным путём, значит, хочет о чём-то перетереть вне стен, которые у нас везде имеют ушки. Это я себя так успокаивала, а на самом деле трусила ужасно. Хорош уже молиться, переходи к делу, а то ожидание прямо убивает!

Словно услышав меня, старик опустил руки и оперся на посох, который вошёл во влажную землю на несколько сантиметров. Глянул выцветшим глазом:

— Ну здрава буди, княгиня. Дело у меня к тебе есть.

— Дело? — удивилась я. — Отчего же не поговорили в хоромах?

— Не мой дом там. А тут, — он обвёл посохом кромку леса, — царство моё, моё капище, мои боги…

— Ладно, поговорим здесь, — согласилась я, не видя другого выхода. — Только уж будь добр, потом обратно меня верни, договорились?

Старик только усмехнулся. Присел на один из камней, деловито достал из своего балахона кисет и длинную изогнутую трубку. Вот самый настоящий, типичный, можно сказать, старикан, которому некуда спешить. Сейчас пока он её набьёт, пока раскурит…

Так и вышло. Когда трубка задымила вонючим сизым дымом, совсем непохожим на табачный, волхв прищурился и сказал прямо:

— Знаю я, откуда ты. Всё знаю. Геннадь вон тож оттуда был, да сплыл.

Всего ожидала, только не этого. Нормальная такая заявочка. Даже и не скажешь ничего в ответ, разве что только отпираться ото всего надо. Я уже и рот было открыла, но волхв помахал трубкой и сердито предупредил:

— Даже не вздумай лгать! За ложь тебя Перун молнией вдарит!

— Ну конечно, — усмехнулась я. — Ярило ослепит, а Дионис вином напоит. Я в ваших богов не верю.

— Ты не веришь, а они в тебя верят, — и старик пожал плечами, прямо как папа. Небось, от Гены научился нашим жестам. Да. Я поверила ему сразу. И в то, что волхв всё знает, тоже. Знать бы ещё — чего он от меня хочет? Какое дело-то?

— Ладно, — отмахнулась. — Зачем ты меня сюда перенёс? И как?

— Взгляни.

Он вытянул в мою сторону свой посох. Наверху у того красовался длинный вытянутый набалдашник, украшенный камнями в три ряда. Солнечный, лунный, а вот этот, наверное, небесный, а рядом ледяной, да ещё разноцветные, которых я никогда не видела. А между ними узоры вьются, вырезанные на деревяшке, грубоватые, но затейливые. Неплохая коллекция! И что с того?