Чумовые истории. Пёстрый сборник

– Только вот одно интересно. Ты не видишь ни стати, ни прыти, ни оскала твоего. Но ты не знаешь, что там в голове. Что, если дух твой, удаль твоя там есть? А? Просто обертка другая, а вот наполнение? Жалость она такая. Горькое лекарство. Заставляет тебя понять, что к тебе относятся лучше, чем ты заслуживаешь.

«Ахаха забавный маленький сверток с начинкой, мать пирожком называла?»

– И тут уже два выхода – или смиренно поблагодарить и попытаться соответствовать хорошему к себе отношению. Или жалеющего растерзать. Уничтожить. Испепелить. Прогнать. В общем, сделать всё, всё от тебя зависящие, чтобы не меняться.

«А мне надо твоих одолжений, сссынок? Сам уйдешь? Или могу помочь. Вот нелепые живые люди!»

– Поскольку меняться страшно. И больно. И трудно. Но еще труднее – признать себя неправым. Неправый – ошибаешься. (Мну никогда не ошибается!) Ошибаешься – дурак! (Мну не дурак!) Признать свою ошибку и пойти дальше могут не все. Для этого нужна смелость. И цельность. А вот смелости тебе не хватает. Впрочем, это не так уж и плохо. Не боится только тот, у кого с головой проблемы, боятся иногда и смельчаки. Тут можно было бы, конечно, еще по веревочке вверх подняться да подумать, отчего же так сложно признавать ошибки, но это разговор долгий… А вот теперь еще ласковый пиночек. Что блаженный тебя жалеет, это уж его карма (считай, его личные тараканы в голове). А вот как ты на это реагируешь, разливая вокруг реки желчи и яда, это карма твоя. И говорит больше о тебе, какой ты человек, нежели о том, какой он дурак.

«Пользуешься моей нынешней слабостью. Почему не пришел пять лет назад? Ты не тыкай мне в мои стигмы. Блаженненький. Не дорос еще, не созрел. Так. Кто владеет именем – владеет судьбой. Как зовут орленка? Найду гнездо. Найду приманку, найду и средство. Достааал. Сссукааа. Душили мы, душили. Ааа! Виикааааааа! Вика, мать твою!!! Какого хрена?! Не могила, а проходная!»

– Что? Заинтересовались? А? Достал?! Вылезешь и полезешь разбираться? Оно тебе надо? Очень? Точно? Уверен? А ты уверен, что разберешься? Что там, в гнезде, что ты ринулся ворошить, тебя ждет долгожданная победа? Ах да, ты же всегда уверен в своей победе. Что поделать!

«Отвали. Задрал. Это хуже самой блевотной порнухи Бэзила.»

– И да, проигрываешь и сдаешься ты чаще, чем побеждаешь, что и говорить. Но, почему-то о проигрышах не рассказываешь, нет. Вроде, не признал поражение, вроде и не проиграл. Ошибок не признаю, потому и не ошибаюсь. Не связываюсь с сильными, потому и не проигрываю. А раз уж довелось связаться – бегу, бегу, сломя голову, отрицая все. Вот какова цена победам. Ведь из деревни-то тогда тоже бежал! Мужиков с вилами что ли испугался? Или как?

«Мальчик. Уйди. Прошу по-хорошему. Белка, своди юного Дракулешти в кино, купи мороженое. Заколебал. Я никогда не ошибаюсь. Точка. Щенок. Задел! – мимо! – Упала! – бревнооо! Пришел над мертвым глумиться! Моя порода. Моя. Докопался до мертвяка. Причем докопался без лопаты! Вот заноза в заднице! А руки связаны.»

Тишина. Скрип ржавого креста на холодном ветру. Грай ворон.

– Что? под крестом лежите, сударь? А как же попы…?

Отец Павел с любопытством высовывается в окошко часовни. Крестит перед собой. Зевает. Где-то далеко играет радио. Немецкая волна. Румынский драм н бэйс. Ветром гонимая, пролетела картонка. За нею скакала, тявкая, маленькая черная собачонка. И никто не принес цветы. Первомай еще не скоро. Вот папирос бы кто принес… А мы вам чарку зелья. Испейте!

– Яду? А папирос нет. Мертвым курево не нужно. Мертвым и беседы душеспасительные не нужны!

Голос далеких птиц. Машины на шоссе. Снега на вершине Кэлимана совсем не осталось. Весна в этом году ранняя. Крысы проели ходы в земле.

«Крысы плодятся так же быстро, как люди. Люди – раковая опухоль планеты. Человек! Человек! А! Человек! Человек носится со своею человечностью как не знаю с чем.» Мухи проснулись и слетелись на свежую коровью лепешку.

– Что вы, отец, гораздо быстрее. Крысы плодовитее людей. Да и живучее их. Проблема многих, в том, что живя среди людей и являясь частью человечества, они считают себя живущими либо над ним, либо под ним, ну уж никак не внутри него. Во всяком случае вне. Уж слишком страшно принять, что ты, вот ты, такой уникальный, великий, ужасный, ты ровно такой же, как и другие миллиарды вокруг тебя. Ты думаешь, что это тебе помогает, дает свободу, но это же тебя ограничивает.

«Разве это проблема? Вероятностное свойство. Искажение восприятия. Подмена понятий. Фикция. Софист, сынок, софист. Моя школа!»

Солнце, не покидай плена свинцовых туч. Предметы не отбрасывали теней.