Чунтэ – хранитель джунглей

Через полчаса наша команда неторопливо тронулась по намеченному пути. Вдоль реки Мараньон, над её безлюдными обрывами, тянулась извилистая дорога, пыльная и грязно коричневая, как и воды самой реки. Солнце, окрепнув, уже начало слепить нам глаза. Мы, щурясь и морщась, только и надеялись на скорое погружение в прохладную тень Амазонии.

– Откуда взялся этот Чунтэ? – решила я привязаться к пастуху Потаю с Ийей. – Прямо как Леший в наших северных лесах!

Те лишь недовольно, даже испуганно, отмахнулись. Я посчитала нервозность аборигенов обычным страхом перед предметом местных верований. Настаивать на ответе не стала, подправила солнцезащитные очки, заполняя неприятную паузу легким напевом из темы «Э-эй, ухнем». Вдруг за моей спиной раздался голос Освальдо:

– Расскажите мне об этом вашем Лешем, а я поведаю вам о Чунтэ.

Надо сказать, что интерес шамана к моей персоне вызывал у меня некоторые подозрения, ибо он более ни с кем особо не разговаривал. Похоже, эта неприятная мысль отразилась на моем бледном лице.

– Для здешних мест вы чужак, – промолвил Освальдо, – а люди здесь верят либо в удачу от пришлых… либо наоборот… Кто-то избегает вас, а кто-то интересуется. Я, например, очень увлечен вашей страной и культурой…

Тут я вспомнила о той девушке, кою шаман лечил в дневной молебной, и с пониманием кивнула. В конце концов, он мог кого угодно пригласить в помощники. Но я была своеобразным амулетом в момент очищения несчастной.

– Ну так… кто же этот Леший? – продолжал допытываться Освальдо.

– Это хозяин леса в наших бескрайних гущах.

– Демон?

– Хм, языческий дух. Представляется этаким жутким мужиком…

– «Жутким»?

– Из-за небритости! – рассмеялась я на удивление Освальдо. – Правда, он может являться в разных ипостасях. В виде животных, растений… Он заботится о лесах, об их обитателях, помогает заблудившимся людям… если они ему нравятся. Хотя в христианских мотивах его не жалуют… Впрочем, нынче даже дети в Лешего не верят.

– А ваши предки? – не отставал шаман. – Вепсы… Они верили?

– Да… Для них он абсолютная реальность.

Тут я замолкла. Запомнил же он название этого маленького народа! Не каждый житель Ленинграда знает о том, какие племена жили на его территории, а этот… вцепился. Я глянула на спутника. Он сам-то не брился уже третий день и, почесывая черный налет на лице, добродушно щурился.

– Вепсы – это лесные люди, – взялась пояснять я. – Вера в духов является частью их культуры… Если эту веру у них отнять, то и сам народ окончательно сгинет.

– Расскажите мне о них.

Я поморщилась. Не от нежелания выдать историю маленького народа, но от того, что она никому не нужна и это почему-то… расстраивало меня.

– В целом они назывались «чухонь», – начала я. – Когда-то они были многочисленным народом и настолько сильным, что участвовали в походах своих соседей, новгородцев, когда те воевали с викингами за торговые пути на Балтике… Но постепенно чухонцы утратили независимость.

– Почему?

– Отсутствие государственности, – усмехнулась я. Вот бы та профессорша, что принимала экзамен в универе, послушала меня! – Они не имели отрегулированной системы управления и зачахли. Их вытеснили шведы, устроив на их территории крепость, затем пришли московиты и построили город Петербург… И те и другие насаждали свои правила и культуру.

– А что вепсы?

– Они уходили дальше и дальше, и настолько тихо, что историкам не составило труда изобрести исторический факт: на территории Петербурга до его основания никто не проживал. Болото было, и все! Ни тебе народа, ни самобытной культуры… Одни собаки-шведы. А «чухонь» продолжала удаляться в леса… чтобы поклоняться деревьям и камням.

– Значит, культура вепсов относится к язычеству?

На его вопрос я только махнула рукой. Какой смысл вдаваться в подробности истории влияния религий на культуру малых народов в разговоре с представителем племени, чьи собственные традиции веками подавлялись инквизицией?

– О них усиленно забывали, – продолжала я, – а если и упоминали, то с презрением. Так, в одной замечательной старой сказке «Черная курица» есть персонаж – грязная грубая чухонка, которая эту самую курицу пыталась зарезать. Даже само слово «чухонь» приобрело нарицательные черты…

– Очень похоже на историю многих народов, поглощенных более сильными захватчиками.

– Вы мне лучше о своем Лешем расскажите, – попыталась отделаться я от разговора на неприятную мне тему, – о Чунтэ… Обещали же!

– Обещал, – Освальдо весело подмигнул. Похоже, дорога не утомляла его. – В целом, он обладает сходными свойствами и тоже имеет несколько ипостасей…

Я понятливо кивнула. Разговор меня мало увлекал, но надо же было скрасить монотонность похода. Может, мне рассказать, что Леший так же, как и Чунтэ, водит грибников по кругу? Нет, не стоит будоражить воображение спутников, а то, кто его знает, наша группа вокруг этой горы до конца жизни куролесить будет.

– А почему Чунтэ шаману только на одно растение указывает? – вспомнила я предыдущий с Освальдо разговор. – И как он выбирает между черными растениями и светлыми?

Тот отчего-то вздохнул.