Чур, не игра!

— Чему? Тому, что ты прочтёшь когда-нибудь свои стихи перед большим залом? По-моему, это вполне возможно.

— Правда, Женьк?!

— Другое дело, — продолжал Старков, — как там окажется Инка? На вечере поэзии.

— А что?.. — осведомился Виктор с острым интересом, ожидая услышать что-либо об Инне.

— Ничего, — ответил Старков. — Предупредишь меня за неделю — я её приведу. Не забудь: за неделю до вечера в Колонном, — повторил он деловито.

И оба рассмеялись, одновременно стукнув кулаком по плечу один другого.

Тут они и услышали объявление по школьному радио. После слов «конкурс начнётся ровно через час, в зале» Старков сейчас же сказал:

— Может, сперва в этом зале прочтёшь? Недолго ждать, недалеко ходить. И к тому же… почти наверняка Инка здесь окажется.

— Ты думаешь?

— Забежит на огонёк.

— Значит, читать, Жень? — спросил Виктор с волнением, ожидая сейчас от Старкова и более решительного, и более заинтересованного тона.

— А чего ж? — сказал Старков. — Сходим только пока что в буфет, если открыт. Если закрыт, домой придётся сбегать.

И хотя, не отвечая настроению Виктора, эти слова чем-то его разочаровали, они в то же время подействовали на него успокоительно.

По пути в буфет, спускаясь с четвёртого этажа, Старков и Громада столкнулись с бегущим наверх Тушновым.

— Вы, а призы там давать будут? — спросил Тушнов, приостанавливаясь.

— Будут, — сказал Старков.

— Какие?

— Разные, — ответил Старков.

— Ну какие — разные? — настойчиво допытывался Тушнов.

— «Москвич», кажется, — отвечал Старков, продолжая спускаться по лестнице. — Две машины: одна — швейная, другая — стиральная… Стихи, значит, читать собираешься?

Тушнов на ходу бойко отвечал:

— А чего ж, мало ли их… «Стрекоза и муравей лето красное пропели, оглянуться не успели…»

— Оба, значит, пропели? — крикнул вдогонку Старков.

— А что? — И Тушнов скрылся из виду.

— Вот паренёк не робеет, а ты робеешь, — сказал Виктору Женька.

— Ладно, не буду.

И всё-таки, когда через час они остановились на пороге школьного зала (конкурс уже начался), Виктор совсем не выглядел решительным. Пока Старков, приоткрыв дверь, заглядывал внутрь, он успел отпрянуть в сторону, но Женька шепнул ему: «Инка там», взял за рукав и спросил:

— Пошли?

— Минутку… — Виктор высвободился, прошёлся, читая про себя стихи, по коридору из конца в конец. — Что ж, пойдём, Жень, — и переступил порог зала, подумав о том, что ни за что не сделал бы над собой этого усилия, не будь рядом Женьки.

На сцене, за столом жюри, сидели лицом к залу Глеб Анисимович, Михаил Матвеев и секретарь школьного комитета комсомола Рома Анфёров. Зал был заполнен меньше чем на треть — первые и последние ряды были совершенно пусты. В середине же группками, с интервалами, расположилось человек сорок старшеклассников.

Хотя самый зал выглядел так же, как во время других школьных мероприятий, на которых бывал Виктор, а ребят собралось не меньше, чем можно было предположить заранее, Виктор изумился. Чему? Ведь, и не имея воображения, легко было себе представить, что, войдя, он увидит именно то, что увидел. Но, обладая воображением, Виктор ожидал за знакомой дверью увидеть зал, смахивающий на Колонный, — большой зал, из тесноты которого вырвутся крики одобрения…

— Сейчас свои стихи прочитает Люда Семёнова, ученица восьмого «Б», — сказал Матвеев с благожелательной улыбкой. — Пожалуйста, Люда.

Люда неторопливо поднялась на сцену. Она довольно часто выступала, спокойно и без смущения. В последний раз (это запомнилось Виктору) — на встрече с писателем. Писатель приезжал в их школу зимой и сидел за столом с краю, как сейчас Рома Анфёров, а Люда стояла там же, где сейчас, и говорила, глядя попеременно то на гостя, то на ребят:

«Пусть писатели почаще заглядывают к нам в школу. Это поможет им повысить качество их книг. Мы подскажем им новые темы и идеи, которые, мы надеемся, они сумеют воплотить».

Писатель растерянно глядел на уверенную Люду. Может быть, он не надеялся, что сумеет воплотить все темы, какие ему подскажут. А может быть, его поразило, что, на взгляд этой девочки, подсказать писателю тему — несложное дело… Шутя он заметил, что хорошие писатели, как и хорошие ученики, подсказкой не пользуются.

В общем, ни в тот день, ни потом Виктору в голову не приходило, что Люда сама пишет, и притом — стихи…

Между тем Люда Семёнова с выражением читала:

Нам в будущее все пути открыты,
И все дороги к счастью нас ведут,
О счастье шепчут колоски пшеницы,
И птицы песню счастья нам поют!
И города растут и расширяются,
И красотой манят своей,
И трубы заводские возвышаются
Над городами Родины моей.
Расти и крепни, Родина свободная,
Шумите же, колхозные поля,
Цветите же, сады необозримые,
Красуйся же, великая земля!