Чур, не игра!

Виктор повесил трубку и только теперь понял, как ему не хочется идти в школу. Утешало лишь то, что идти надо не сразу. До двух часов было ещё время. Он полистал учебники, потом отложил их. Закрепил что-то в памяти «на живую нитку». Попробовал решить задачу по физике, но она не решалась. Взял газету, просмотрел заголовки, прочитал отчёт о футбольном матче, закончившемся со счётом 0:0… Наткнулся на шахматный этюд: «Белые начинают и выигрывают». Совершенно неясно было, как это сделать. Положение чёрных казалось даже лучшим. Под шахматным этюдом приютился шашечный. Тут требовалось пройти в дамки. Это тоже представлялось недостижимым — и на первый взгляд, и на второй…

Взяв портфель, Виктор вышел из дому заблаговременно, чтобы перед школой прогуляться. На улице ему почти сразу же попался навстречу Мигунов. Они пошли рядом, и Гришка сначала посочувствовал Виктору, назвал Глеба Анисимовича «мужиком лукавым», а потом признался, что сам сейчас «погибает» — по ночам так тянет закурить, что он часами лежит без сна.

— Вообще-то я бы не выдержал — плюнул и опять закурил, — но для Инки это был бы такой удар… — произнёс он, доверительно понизив голос после «но», — что я… ну, нельзя.

Затем, не делая паузы, Мигунов пропел частушки, которые он с приятелем сочинил прошлым летом. После каждого куплета он победно смеялся и спрашивал: «Ерунда, да?» Виктор кивал и боялся, что это выглядит поощрением. На самом деле он лишь соглашался с тем, что Гришка напевает ерунду. И, слушая эту развязную ерунду, глядя в смеющийся рот Мигунова, думал о том, как странно, что Гришка небезразличен Инне и может нанести ей удар, причинить боль, тогда как любой поступок Виктора, наверно, ничем её не затронет.

Они пришли в школу к звонку.

Ни на истории, ни на алгебре Женька с Виктором не успели перемолвиться ни словом. Только на большой перемене они вместе вышли из класса, и, едва заговорили, их тут же перебил голос Матвеева, который возвещал по школьному радио:

— …Победителями конкурса являются: ученики десятого класса Пустовойт и Динабург, а также восьмиклассница Люда Семёнова. Завтра они выступят перед нашим микрофоном.

После этого зазвучал «Марш энтузиастов».

В сущности, тут не было для Виктора ничего нового и ничего неожиданного. Но это было напоминание о том, что со вчерашнего вечера его, Виктора, повело не по той стезе, и Люду Семёнову повело по другой, но тоже не той стезе, и движение это продолжается.

«Марш энтузиастов» не вызвал в нём всегдашнего отзвука: прилива сил и знакомого радостного волнения. Про себя он отметил это с таким же беспокойством, с каким вчера на миг ощутил, что его не увлекает разговор об Инне…

— Да будет же на твоей улице праздник! — прокричал над его ухом Старков с заражающей бодростью и уверенностью.

И почти одновременно пронёсся из учительской в класс Матвеев, на бегу крича:

— Физик заболел! Вы! Физик заболел!..

Виктор не раз замечал, что в такие минуты старшеклассники мало чем отличаются от младших ребят.

В этот раз и у него в голове мелькнуло только, что можно сейчас уйти, а последний урок — пропустить… Виктор опрометью бросился в гардеробную…

В переулке он едва не столкнулся со своей матерью, Флорой Александровной, шедшей, как видно, в школу разузнать об Алёшиных успехах. Виктор вовремя перешёл на противоположный тротуар и, разминувшись с нею, стал быстро удаляться от школы, гадая, какой и как скоро наступит для него праздник…

Когда он вернулся домой, то застал, как вчера вечером, пустую квартиру. Почему-то ему пришло на ум дождаться прихода домашних, притаясь, не зажигая света, и услышать, о чём они будут говорить, когда его нет; считая, что его нет. Это желание не имело ничего общего с любопытством Тома Сойера, которого интересовало, что о нём говорят. Виктора (особенно в Алёшином возрасте) занимало совсем иное: как живут люди, что происходит там, где его нет. Это казалось ему таинственным. Спрятавшись, он желал увидеть, как течёт жизнь там, где его нет. Где его как бы нет.

В нём опять проснулось это когда-то угасшее любопытство… Но неожиданно его сморило, и он заснул на краю своей кровати.

Он спал, почти вися между стеной и матрасом, укрытый лёгким покрывалом так, что кровать казалась со стороны не очень аккуратно застланной, но пустой.

V

Виктор спит и не слышит, как приходит Флора Александровна, как потом раздаётся в прихожей звонок и Флора Александровна говорит Алёше, вернувшемуся из музыкальной школы:

— Алёша, скорей к роялю, ты ещё сегодня не играл.

— Мама, я сегодня не успею поиграть, ко мне придёт один мальчик, — возбуждённо отвечает Алёша, бросая в кресло папку с нотами, а на папку — пальто.

— Какой мальчик? Зачем?

— Ну, один мальчик из нашего класса. В гости, — отзывается на ходу Алёша.

Но Флора Александровна спрашивает настойчиво:

— Он у нас раньше бывал? Я знаю его?

— Нет. Потому что он из параллельного…

— Ты, по-моему, сказал «из нашего». Как его фамилия?

Не сразу и неохотно Алёша роняет:

— Тушнов…

— Это тот самый мальчик, который тебя… — Флора Александровна поражена.