Чура

Два дня мы с бабушкой и дедом занимались тем, что приводили свою новую собственность в божеский вид – косили сорную траву, выметали пыль, мыли окна. Дедушка даже съездил в соседний городок и купил пару банок краски, чтобы покрасить резные наличники. От всего этого действа каждый получал свою долю удовольствия. Так, бабуля, вспомнив сельскую юность, даже предложила остаться в Красово до конца лета.

- Воздух-то здесь какой! – сказала она вечером второго дня. – Хоть ложкой ешь!

- Это потому что у нас за околицей стоит лес, - ответил ей дед. – Тебя, кстати, не смущает, что тут нет своего магазина? Продукты сюда автолавка привозит. Раз в неделю.

- Эх, Петя, разве в магазинах счастье? – улыбнулась бабушка. – Ты послушай, как сладко поют птицы!

- В лесу, может, и сладко, - усмехнулся дедушка. – А в деревне я никого, кроме соседских петухов, не слышал. Ох и горластые же, черти!..

Я слушала их разговор и улыбалась. Мне Красово тоже нравилось - вместе с его петухами, воздухом и избушками-развалюшками. Что до магазина, то он имелся в соседнем селе, всего в километре от нашей деревни. Конечно, для местных стариков это расстояние было серьезным, но никого из Луковых оно не смущало.

Впрочем, если признаться честно, лично мне родная дедушкина деревня была интересна и с профессиональной точки зрения. В таких забытых Богом селениях всегда можно найти кучу интересных предметов старины, а еще узнать много новых песен, сказок или даже былин. Как знать, вдруг здесь попадется в руки находка, которая сможет пополнить коллекцию нашего музея и спасти его от разорения?..

Сундук открылся легко и на удивление бесшумно. А предвкушение чудес сменилось разочарованием – в его глубоком нутре не было ни тканей с причудливой вышивкой, ни старых книг, ни даже каких-нибудь примитивных прялок. Только кусок непонятного предмета, напоминающий большое широкое полено.

- Это еще что такое? – удивилась я, ощупывая предмет руками.

В тусклом свете крошечной лампочки разглядеть полено внимательнее было непросто.

- Нашла что-то нужное?

Дед, уже переступивший порог чулана, вернулся обратно и склонился над сундуком вместе со мной. Что интересно, на него моя находка произвела гораздо больше впечатления.

- Вот это да! – присвистнул он. – Я и не думал, что он сохранился!

- Ты знаешь, что это?

- Конечно, - кивнул Петр Матвеевич. – Это же твой чур, Анютка.

- Мой что?..

- Эх ты, этнограф, - хмыкнул дед. – Это чур - ошкуренный древесный ствол. В данном случае, кусок ошкуренного древесного ствола. Давай-ка перенесем его в сени, там лампочка ярче. Надо его хорошенько рассмотреть.

С этими словами дедушка осторожно приподнял колоду и бережно, как ребенка, вынес ее из чулана.

- Почему ты сказал, что этот чур – мой? – поинтересовалась я, когда Петр Матвеевич положил свою ношу на пол.

На поверку находка действительно оказалась куском дерева, причем, очень гладким, тщательно очищенным от сучьев и коры и, по всей видимости, чем-то обработанным – судя по внешнему виду, растение, ставшее впоследствии этой колодой, было срублено очень давно, однако не потрескалось, не рассохлось, а только потемнело.

- Потому что он именно твой, - улыбнулся дедушка. – Это дерево срубил мой отец, твой прадед, за месяц до твоего появления на свет. И изготовил из него чур специально для тебя.

- Зачем?

- Есть такой деревенский обычай: за четыре недели до предполагаемого рождения ребенка, старший мужчина рода должен пойти в лес и принести из него молодое крепкое дерево. Да не любое, а особенное, то, которое подойдет будущему малышу.

- Что значит – подойдет? – не поняла я.

- Станет близким ему по духу или, говоря современным языком, сможет питать его энергетику.

- Ого, - удивилась я. – А так бывает?

- Понятия не имею. Но в старину верили, что все так и есть.

- Мистика какая-то.

- Не без этого, - согласился Петр Матвеевич. – Только не спрашивай, как старейшина рода определял, какое дерево подходит конкретному младенцу. Отец-то это знал, а мне рассказать позабыл.

- А зачем вообще нужен чур?

- О! У него была очень важная роль. Из него надлежало вырезать чуру – куколку, деревянный оберег. Когда рождался ребенок, чуру сразу клали ему в колыбель, чтобы защитить от болезней, злых духов и дурного глаза.

Вот это да!

- Мы-то с бабушкой давно забыли об этом обычае. Какие могут быть чуры в современном мире? Наша дочь, твоя мать, родилась в обычной больнице и никаких деревяшек ей в кроватку никто не подкладывал. Хотя, быть может, и стоило, - дед коротко вздохнул. – Мы ведь нарочно привезли ее в Красово за несколько недель до того, как ты появилась на свет. Надеялись, что дикая природа и деревенский воздух ее успокоят, мозги в порядок приведут. Прадед твой, как внучку увидел, сразу в лес засобирался. Так, помню, и сказал: этой уже ничто не поможет, а вторую девочку мы убережем.

- От чего убережем, деда?

- Надо думать, от глупой разгульной жизни, – пожал плечами Петр Матвеевич. – И ведь прав оказался отец. У тебя и мозгов, и удачи гораздо больше, чем у родительницы.