Чурики сгорели

Стоял он подле окна и одет был в долгую, до пят, шинель, на голове — шлем-буденовка. Другой, в растянутой, как мешок, кофте, рыскал на полках с книгами и игрушками. Он запихивал в карманы Вовкины пистолеты и приговаривал:

«Ну буржуй, ну буржуй…»

«Ты бери, бери, что тебе надо, — сказал Вовка. — Мне не жалко».

«Буржуй, а не жадный», — удивился в кофте и раза два отчетливо щелкнул зубами.

«Испугался, потому и не жадный. А все равно буржуй», — уточнил в шинели.

«Ничего я не испугался. — Вовке и в самом деле было не страшно, а очень даже любопытно. — И не буржуй я вовсе. Пионер я».

Тот, что у окна стоял, аж подскочил:

«Слышь, не буржуй, говорит. Ты посмотри, как живет, только посмотри! Вон стол ему письменный поставили, чтоб помех в занятиях не было, и тетрадочки разложены. А мы тем временем табуретки сколачиваем».

«Ты сам за этим столом посиди да поучи. Ай эм гоинг ту зе синема. Это значит по-английски „я иду в кино“. А я в кино не иду, надо английский долбать. Лучше табуретки сколачивать».

«Брюки-то у него стрелками и тужурка новая. — В кофте отошел от полок и обшаривал Вовкину форму. — Такое только гимназисты носили. А кто такой гимназист? Ясное дело — буржуй».

«Да возьмите вы эту форму, на кой она мне сдалась. Отдайте мне шинель или гимнастерку с галифе».

«Не отдам. Раз уж на Сухаревке продал — баста. — В кофте уставился теперь на Вовкин пионерский галстук: — Галстук у него и правда красный».

«Известно, взял да перекрасил».

«А коль перекрасил, так и чикаться с ним нечего». — В кофте снова щелкнул зубами и стал вытаскивать из кармана Вовкин же пистолет.

«Погодь. Сперва проверку учинить надо… Пионер, говоришь? А кого из наших знаешь?»

«Тебя знаю. Ты Колька Руденко. А ты Гришка по прозвищу Волк. — Вовка подумал и добавил: — Еще Мишу Стремякова знаю».

«Может, ты заливаешь, а может, и не врешь. Задание готов выполнить?»

«Готов!»

«Самое что ни на есть страшное?»

«Любое. Поручите только».

«Красную площадь знаешь? Там часовня на самом въезде есть…»

«Нет там никакой часовни».

«Есть, говорят тебе: Иверской божьей матери. Каждую ночь из нее дым валит. Вот и несут старухи по Москве, будто там из-за новой власти нечистая сила объявилась. Айда проверим».

«Айда! — подскочил Вовка. — А на чем поедем? У меня билетик на метро есть».

«На машине поедем», — сказал Гришка и снял с полки автомобильчик.

«Так он же игрушечный».

«У тебя игрушечный, а у нас настоящий будет».

Они очень даже просто разместились. Быстро бежал автомобильчик, а ребята еще и подгоняли его, отталкиваясь ногами об асфальт. Пока ехали, Вовка только и думал, как бы кто не заметил, что машина у них игрушечная. Им навстречу гудели огромные «МАЗы», пролетали троллейбусы, но никто не наехал, и никто не заметил.

В проезде между Историческим музеем и кремлевской стеной неизвестно откуда взялась часовня^[11]. Была она невелика собой, как положено, с крестом. И дым из нее валил. Валил насквозь, прямо через стены и крышу.

«Тут-то она и есть, нечистая сила», — зашептал Гришка.

«Нет никакой нечистой силы, — рассудил Вовка. — Сказки все это».

«Нет-то ее нет, — согласился Гришка, — только побожиться могу: один раз я все-таки видел домового».

«Ладно болтать! — прикрикнул Руденко и подтолкнул Вовку. — Пришел, так иди».

Гришка вынул два пистолета.

«Они же игрушечные».

«Сказано было, у тебя игрушечные, а у нас настоящие».

Колька с Гришкой куда-то пропали, а Вовка один оказался у двери в часовню. Он даже как-то не очень испугался. Только подумал: завтра ребята в классе нипочем не поверят. Не поверили же они, что прошлым летом Вовка ловил на донку черноморских акул-катранов. Тогда он и правда загнул немножко: не сам ловил. А теперь-то уж точно. Как подумал, так дверь и распахнулась.

Дергались красные языки пламени, горели поленья. Красные отблески носились по нечистой силе. Было ее много. Все с неумытыми рожами, перемазанные сажей. Кто с взлохмаченными головами, а кто в рваных картузах.

Так это же беспризорники греются, сообразил Вовка и крикнул:

«Стой, стрелять буду!»

Прыгал около Вовки, щелкал зубами и орал Гришка Волк:

«В детприемник их, в детприемник!»

Кричал Вовка:

«На прокормление берем! Всех на прокормление! У меня сухари есть! Мои сухари! Сам сушил!..»

Ох уж эти Вовкины сухари! Он сушит их давно и прячет повсюду. То в книжный шкаф, а то и в телевизор. Все ждет: может быть, представится случай, когда они пригодятся. А случай не представляется…

Вовка спал, а мне не хотелось. Я пользовался одним из немногих прав взрослых — ложиться, когда тебе заблагорассудится. Скоро и рассвет. С рассветом придут обязанности. Чурики сгорели.

Информация об издании

ЕГОР ЯКОВЛЕВ

ЧУРИКИ СГОРЕЛИ

Издательство

«ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»

Москва 1970

1

Я 47

Рисунки Л. Гольдберга

7—6—3

Для старшего возраста

Яковлев Егор Владимирович

ЧУРИКИ СГОРЕЛИ