Чушь собачья

Ратмир окинул неожиданных соседей рассеянным взглядом и отвернулся. Если уж он их не сразу узнал, то они его тем более не узнают. Да хотя бы и узнали, что с того? Опасаться этих двоих следовало только в служебное время. Вся тонкость тут заключалась в том, что за похищение человека без смягчающих вину обстоятельств по закону причитается примерно десять лет строгого режима, а за кражу пса (при условии, что ему не будут причинены увечья) – от силы полтора года условно. Есть разница? Кроме того, собачьи показания, о чем уже речь велась, судом не учитываются, а человека, хочешь не хочешь, придется убирать как свидетеля. И пожизненное заключение в итоге.

– Может, к троепольским прибиться? – шмыгнув носом, озабоченно предложил один.

– К кому ты теперь прибьешься? – безнадежно отозвался второй. – Ну подкатимся к Биму, а он мигом Шарику звякнет! Тот ему про нас тут же все и выложит…

Крякнули, насупились, выпили… Да, ребята, незавидное у вас положение. Послали за Львом Львовичем – вернулись с пустыми руками, послали за Ратмиром – вернулись со Львом Львовичем, а он уже, наверное, к тому времени был без надобности. С такой репутацией вас, пожалуй, ни одна группировка не примет.

– И пес этот, зверюга… – пожаловался первый, разглядывая свежеотремонтированный рукав. – До самого локтя ведь располосовал, сучий потрох! Зубы им, что ли, стальные ставят?

– Да запросто…

Ратмир внимал лестным речам и, мечтательно улыбаясь, грыз орешки. Водяной обвал продолжался, но в центре желтого парящего над асфальтом шатра было по-прежнему сухо. Век бы сидел да слушал!

Бывшие злоумышленники, однако, впали в уныние и надолго умолкли. Потом один из них завёл сдавленно и негромко под шум дождя:

Ударил гонг… пошла заба-ава…

И столько безысходности было в повисшей над столиками ноте, что у Ратмира невольно защемило сердце. Второй злоумышленник с укоризной покосился на первого: и так, дескать, тоска собачья, а тут еще ты душу травишь! Но тот, будучи в избытке чувств, лишь мотнул головой и повёл песню дальше:

Стравили раз, потом – другой…

Приятель его подумал, набрал воздуха, вроде бы собираясь вздохнуть, как вдруг махнул на всё рукой и присоединил свой басок к дрожащему тенору запевалы:

И молодо-ого… волкода-ава…
несут с прокушенной ногой…

Подобно многим рафинированным интеллигентам Ратмир был неравнодушен к лирике подворотен. Он, конечно же, знал эту длинную жалостную песню, в которой подробнейшим образом излагалась трагическая история изувеченного бойцового пса по кличке Парень. Подлец хозяин в отместку за поражение объявил себя банкротом, выгнал калеку на улицу, денег на лечение не дал. Кончалось всё, понятное дело, заражением крови и смертью героя…

Зачем ты, Парень, торопи-ился?
Зачем ты ногу подставлял?..

Надо отдать молодым людям должное, пели они куда лучше, чем похищали. И это несмотря на то, что причастность их к собачьей службе представлялась весьма сомнительной. Да и пес с ней, с причастностью! В детстве Ратмир слышал, к примеру, как на тот же самый мотив травили душу очень похожей балладой про танкистов, и тоже можно было поспорить, что к танковым частям исполнители в большинстве своем никакого отношения не имели. А еще раньше, в совсем уже незапамятные времена, то же самое, говорят, пели про шахту и про молодого коногона…

А впрочем: пес, шахтер, солдат – какая разница? Судьба-то – одна.

Над стойкой в такт пению давно уже покачивалось горестное личико барменши. Потом к двум мужским голосам тихонько присоединился третий, и Ратмир лишь через некоторое время осознал, что это его собственный голос:

Прощай, бойцовая аре-ена .
Ох, погубила ты меня .

Молодые люди оглянулись – и все трое как бы обняли мысленно друг друга за плечи.

Ветеринар сказал: «Гангре-ена», –
и вышел, голову склоня .

Тут, как нарочно, разразился бойкой глуповатой трелью сотовый телефон.

– Да? – процедил Ратмир.

– Я смотрю, ты не торопишься… – буркнул Рогдай Сергеевич.

– Ливень пережидаю.

– Да он вроде кончился…

Действительно, увлекшись, Ратмир и не заметил, что в парке стало заметно светлее. Изваяние Ставра уже не ерошило водяную шерсть на загривке, по асфальту журчали мутные потоки, ранее не слышные за шумом дождя. Внезапно тучи над Сусловом разомкнулись – и всё вокруг воссияло.

Ратмир нехотя поднялся, спрятал сотовый и выбрался из-под тента, так и не дождавшись последних душераздирающих строк:

И Дорогая не узнает,
какой у Парня был конец…

Романтический охранник средних лет на этот раз отсутствовал. Вместо него за столом в холле восседал старательно серьезный, опять-таки камуфлированный юноша, принятый в штат этак с недельку назад.

– Вы к кому? – подозрительно спросил он Ратмира.

– К себе, – с подкупающей простотой ответил тот, но удостоверение все же достал.