Чушь в современной психологии

Схожим по абстрактности значением “личность” имеет лексическое содержание местоимение “ничего” – смысл которого определяется исключительно контекстом, а контекст может быть абсолютно любым [179]. “Личность”, как и “ничего”, “обрастает” смыслами от контекста использования – отличием от метафорического использования является отсутствие “жесткого” семантического стержня.

«Кризис идентичности неразрывно связан с кризисом человеческой субъектности. И дело не только в делегировании собственной субъектности Другому. К кризису идентичности может привести увеличение в нашей жизни «веса» коллективной субъектности, безличной по своей сути» [156, с. 25];

««Корень» распада идентичности в современности может обнаруживаться в прогрессивном с точки зрения развития культуры принципе толерантности: в сознании человека не должно быть даже мысли об инаковости («Другости») кого–либо. Возникает вопрос: если «Другой» исчезает, то останется ли «Я», останется ли возможность для самоидентификации?» [156, с. 26].

Слово личность возникает в православии и обозначает человека как праведника между Богом и Миром – именно православна культура обеспечило движущий механизм научного развития в качестве осознания способности влиять на мир, его понимать, в качестве осознания пользу общественного уклада. Из церковно–славянского языка пришли и такие слова, как: совесть и сознание, отражающие рефлективность и направленность на социальные интеракции [180]. Семантического содержание женского рода (личность – ж.р.) заключается в том, что в русском языке слова возникают преимущественно в мужском роде, и спустя некоторое время могут стать женским родом за счет суффиксальных преобразований [181], т.е. женский род является маркером “приживания” номинатива, как и средний род, заключающий отвлеченное понятие [182].

«В настоящее время процесс идентификации не всегда выстраивается за счет осмысления человеком причастности к этнической или национальной общности. Но это не значит, что человек приходит к осознанию себя как «гражданина мира» (Кант). Просто включаются некоторые экзистенциальные факторы: обретение этнической или национально–государственной идентичности сегодня вытеснено более «злободневными» для каждого человека идентификациями, такими, как половая и телесная. Сегодня прежде всего пол и тело определяют персональную идентичность. Но нам могут возразить: половая и телесная идентификация были всегда. С нашей точки зрения, просто в наше время ими (на уровне культурного самосознания) определяются сущностные свойства современного человека, его ценностные ориентации» [156, с. 26–27];

«Современный кризис идентичности вызван, на наш взгляд, прежде всего тем, что происходит отчуждение от того, что «ты – человек». Экзистенциально, на уровне индивида, человек не может выстроить частные идентичности без понимания того, что он человек. Именно антропная идентичность способна собрать хаос идентичностей в некое единство. Без нее человек просто потеряется, растворится» [156, с. 27];

«Сегодня человек строит свою идентичность во многом только исходя из своего профессионального статуса, то есть «одномерно». Возникает ситуация, когда такая важнейшая социальная функция человека, как профессия, обретает форму его идентичности, внутреннего «Я», пронизывает всю его жизнь. Профессия «съела» всю идентичность. Функция стала играть роль «Я»» [156, с. 66].

Смысл имеют все слова, как и слово “ничего”, так и указательные местоимения, представляющие краткие вопросы качественных вопросительных слов [183]. Мнимая невозможность определения понятия о личности кажется искусственной. Личность представляет уникальный мем [184] – сохраняющуюся в языке несколько веков и не претерпевающую значительных изменений в сущностном значении единицу (указание на человека вообще).

Есть убедительные данные о том, что не от “личностного выбора” зависит эффективность психологической коррекции, а от наличного генома, поскольку на индивида оказывается воздействие из вне, а реакция из внутри обеспечивается именно генами и никак не “личностными конструктами” и их производными [185]. Эффективность психотерапии не подтверждена: отсутствуют «адекватные» критерии оценки [186, 187], что может быть вызвано недостаточной методологической разработанностью единой психологической теории.