Чуть больше мира

«Дух огня злится, аэра, – сказал Мудрый. – Ты заставила воду и пламя сойтись в поединке, меряться силой. Чей огонь хочешь погасить, женщина? На кого злобу таишь?». «Я не злюсь…». «Только вот дух в тебе иначе считает. А он силён. И с каждым днём могучей становится. Ты набираешься крепости и он тоже. Вот и давит обидчика». «Не хочу этого. Он волшебник, ему без огня никак. Я простила. И пусть духи его простят». «Волшебников нет, женщина. Есть те, в ком стихия сильна. А если действительно ему зла не желаешь, то проси водного, чтобы он твоего врага в покое оставил, не преследовал. Только крепко проси. Потому что духи сначала не слова, а сердце слушают…».

???????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????

– Значит, твоя судьба помереть от любопытства, – пожала плечами Лан. – Всё готово, Редгейв?

– Всё, – недовольно отозвался воин, покусывая ус. – По первому слову отплывём. Только тебя ждут. Но если хочешь знать моё мнение, то зря ты это затеяла. Слишком опасно, да и, вообще, не к добру.

– Я не хочу знать твоего мнения, – спокойно отозвалась Кайран. – И ты его придержишь при себе. Пока я сама не попрошу высказаться. Это ясно?

Элв молчал, насупившись, разглядывал поросшие желтоватым лишайником камни под сапогами.

– Не слышу, – подбодрила его аэра, поправляя плотно натянутую на пальцы перчатку и глядя куда-то поверх плеча вояки.

– Ясно, – совсем уж без всякого желания согласился Редгейв.

Лан кивнула, развернулась и начала карабкаться по насыпи вверх. Мелкая промёрзшая галька скользила из-под подошв. И держаться не за что. Кругом только хилые кустики, которые, того и гляди, ветром вывернет. Тяжёлые ножны хлопали по бедру, рукоять клинка так и норовила ткнуться под локоть. Подняться бы гордо выпрямив спину. Да природа не считается ни со статусом, ни с достоинством. Карабкайся, как краб. Мильене вон раз в десять тяжелее. Вот пусть ей вояка и помогает.

Выкарабкалась-таки, выпрямилась в полный рост. И задохнулась. Не только от ветра, ударившего в грудь гигантским кулаком, рванувшим назад плащ, забившим горло. Голова мягко, пьяно пошла кругом. Недаром же любила этот утёс, торчащий, как обломок зуба над скалистой грядой, опоясывающей остров. Земля внизу – как на ладони. Словно специально расстелили: любуйся! В тёмно-зелёной опушке леса квадратными проплешинами просвечивали спящие под снегом поля. Шапки дымков висят под сизым небом над деревнями. Тихо, ни звука – только ветер посвистывает. И ни души.

А всё равно чувствуется мир и довольство. Страха нет. Вон она, защита от ночного кошмара любого прибрежного жителя. Неторопливо покачивается в свинцовой бухте тёмными штыками мачт. Четырнадцать кораблей. И три из них принадлежат ей, Кайран. Надёжный щит.

– Любуешься?

Нагдар задрал голову, глядя снизу вверх на сестру. Видно, что замёрз. Как и охранники, дожидающиеся её возвращения на широком уступе чуть ниже обломанной верхушки скалы. А всё равно улыбается. Вечно он улыбается, зубы поблёскивают под узкой полоской усиков, подбритых на исилойский манер. Может, за эту улыбку ему всё и прощают? И не по-мужски завитые волосы, и дикий алый мундир с шестью рядами золотых пуговиц. И то, что продался королеве, предав родную кровь.

– Любуюсь, – согласилась Лан. – По-моему, есть чем.

– Это гордиться есть чем, – фыркнул Нагдар. – А любоваться тут абсолютно нечем. Холод собачий. У меня уже все кишки замёрзли.

– И кто виноват? Надел бы плащ.

– Плащ плохо сочетается с мундиром. Слезай уже, а? Да поедем. Нам ещё плыть только духи знают сколько. Опять ведь скажут, что ты специально заставляешь всех ждать.

– Меня должно волновать, что они там скажут? – равнодушно отозвалась Кайран. – Дай лучше руку. Скользко, как на катке…

Элва в последний раз оглянулась на долину, улыбаясь едва заметно. Нет, брат не прав. Конечно, гордиться есть чем. Но и вид всё-таки замечательный. Лучший, какой духи сотворить могли.

***

– А раз так, то никто из моего клана никакой присяги не даст! – кулак некоронованного короля так грохнул по столу, что вверху, за крестами потолочных балок встревоженным эхом заухали совы. – И это моё последнее слово!

– Ты не только глава клана, но ещё и правитель всего Архипелага. Не забыл?

Грех стряхнул с плеча хлопья сажи, раздражённо глянул на потолок и вытер пальцы салфеткой. Единственной салфеткой за этим столом. Остальные элвы – главы родов Шепчущих с Огнём и самых могущественных кланов Островов – без малого тридцать здоровых мужиков – предпочитали обходиться собственными штанами и рубашками. Насмешливо косясь на квадрат белёного полотна, щедро обшитого кружевом.

– Я ничего не забываю, – рыкнул старший Натери. – Говорю тебе: никогда ещё ни один островитянин не шёл на поводу у вздорной бабы. И я первым не стану! Пусть даже этих баб две! Да хоть десяток.

Даймонд усмехнулся в усы, поднял свой кубок и мученически вздохнул, выудив мизинцем из вина ещё один лепесток сажи.